74
У Грановского была слабая грудь, и он шепелявил (см. н. биогр. очерк, 101, 119).
75
Там же, 86. «Меня обвиняют в том, – писал по поводу упреков славянофилов Грановский, – что история служит мне только для высказывания моего воззрения. Это отчасти справедливо: я, имея убеждения, и провожу их в моих чтениях; если бы я не имел их, я не вышел бы перед вами, для того чтобы рассказывать больше или меньше занимательно ряд событий». Там же, 139. Лекции Грановского были историей ad probandum для привития известных убеждений, и он наотрез отказался читать историю ad narrandum, историю в виде занимательных рассказов для услаждения послеобеденного отдыха скучающих московских бар и барынь. «Недавно мне предложили, – пишет Грановский, – читать курс истории для дам. Я отказался так, что впредь не предложат. У меня вовсе нет охоты разгонять скуку и забавлять праздность этого народа». Там же, 105.
76
См. Чернышевский. «Заметки о современной литературе», 331. Отношения науки к публике Грановский определял так. Наука строгая, но в форме, доступной каждому истинно образованному человеку. Педантские рассуждения о подробностях вон! Распространение Humanitat (человечность) – вот цель». См. н. биогр. оч., 179.
77
Симпатичные, но недальновидные «альтруисты» нашего времени, воздвигшие гонение на науку во имя личного усовершенствования, могли бы хотя бы на примере Грановского видеть, что преданность науке вполне совместима с самым живым служением благу ближнего, что истинно историческое отношение к делу требует, по его учению, симпатии даже к отдаленным эпохам истории, даже к отдаленным иноплеменникам. Правда, еще Шлецер, говоря о влиянии отдельных наук на просвещение народов, высказал, что можно представить себе целый народ отличных математиков, погруженный в варварство. Грановский говорил то же самое и про естествознание, допуская существование народа натуралистов без высших определенных и твердых понятий о добре и зле (н. соч. Станкевича, 279). Но ведь это доказывает только вред чрезмерной педантической специализации, но нельзя же из-за нее восставать против науки, без которой немыслимо ни личное, ни общественное усовершенствование в наше время.
78
Когда в лекциях приходилось упоминать об улучшении положения рабов и о расширении их прав, Грановский с умилением отмечал такие победы человечности. В Вене и в одном салоне пришлось Грановскому иметь стычку с одною аристократкою. Со слов одной русской помещицы она уверяла, что русские крепостные очень счастливы и не чувствуют никакого желания другой участи. «Мне стало досадно, слушая это, – писал Грановский Фролову, – я заспорил, разгорячился и, кажется, разыграл пресмешную роль». Там же, 87.
79
«Дневник» II, 71.
80
Жалуясь беспрестанно на доносы, Грановский писал: «Остервенение славян возрастает с каждым днем, они ругают меня и за то, что я говорю, и за то, о чем умалчиваю. Я читаю историю Запада, а они говорят: зачем он не говорит о России?» «Вы лучше других знаете, – пишет Грановский