«Голубушка моя, Катерина Александровна, я буду скоро так богат. Только об этом никому, даже агентам ГПУ. Покойная Клавдия Ивановна Петухова зашила брильянты в стул столовый. И завещала мне их все спрятать от Воробьянинова вообще. Ее давнишнего мучителя, тихого афериста и предводителя. С ним ездит уголовный преступник, нанятый киллер, нахальный заступник. Они готовы растерзать мое тело, ну и влип я с ним в одно и то же дело. Сперва я попал на ложный путь. Первый стул чуть было не отнял старый женолюб. Разломали мы стул – ничего там нету. Я высказал развратнику всю правду за это. Стыдно ему стало, и он ушел от меня прочь в публичный дом. Теперь, наверно там, он первый сутенер. Я тем временем, разработал новый план. И обвел я вокруг пальца тех двоих болван. Нашел порядочного старика, «гнущего» горб за кружку молока и кусочек хлеба. И узнал ориентировку дорогой победы. Стулья все у инженера, он уехал в Харьков. Я как раз сейчас сижу, из этого города пишу. Брунса здесь уже нет. Он в Ростове служит – в «Новоросцемент». Выезжаю через час товарно-пассажирский класс. А ты, моя дорогуша, зайди к зятю и возьми полста на душу. Вышли в Главпочтамт Ростова, чтобы получить мне вскоре».
Не будем заострять внимание на его письме, лучше проанализируем Воробьянинское свидание в тишине.
Любовь сушит человека. Бык мычит от страсти. Предводитель дворянства тоже этой масти. Бросив Остапа и студента в кабаке горилку пить, у несгораемого шкафа он стоял как штык.
НА БАГАМСКИХ ОСТРОВАХ КОЛЫХАЕТ КИСЫН ФЛАГ.
ПАРАХОД ТРУБИТ СЛОНОМ, ВЫЙДИ ЛИЗА НА БАЛКОН.
ТАМ У НОГ ТВОИХ ЛЕЖАТ ФРУКТЫ РАЗНЫХ ГОСУДАРСТВ.
И ПАПАЙЯ, И АЙВА, И ИНЖИР, И БАСТУРМА.
ВСЕ ДОСТАНУ, ПРИВЕЗУ.
ВСПОМНИ, Я У ШКАФА ЖДУ.
Тревога носилась по коридорным ульям. От несгораемого шкафа веяло Сибирью. Многие люди проходили по коридору цивильно. Но от них пахло табаком или водкой, аптекой или селедкой. Лиц их Воробьянинов не видел. Различал лишь в тишине дробь шагов их в темноте. А Лиза все не приходила. И это Ипполита злило. И только к девяти часам они вышли к карамельно-ореховым небесам. Звезды, вытаращив глаза, искоса глядели. Улыбалася луна, качаясь на качели.
– Где же будем гулять? – спросила Лиза.
Ипполит Матвеевич посмотрел игриво. И заговорил словами иммигранта, что Париж – премьера город, а Москва – базарка.
Было время у дворян, жизнь крутили барабан. Денег, время не жалели. Ели, пили, что хотели. Шли пешком. Вечер маячил тусклым счастьем на заре. Лодки плыли, шли трамваи. Разговорчик был в цене. Ухватившись за руку кавалера, Лиза рассказала ему о своих огорчениях. Про ссору с мужем, про трудную жизнь подслушивающих соседей – бывших химиков. И как ей хочется откушать заморских фиников. Ипполит Матвеевич слушал, соображал. Вальс кружил демоны под звонкий шум гитар.
– Пойдемте в театр, – предложил Ипполит.
– Лучше в кино, там дешевле и голова не болит.
– Причем тут деньги? Такая ночь! Какие деньги?
Демоны запели хором, не торгуясь, наняли им тройку лошадей. Облака от счастья