– Ну конечно, господи. Я ведь не говорю, что только русские бывают красными. Я американец, а не националист.
– Значит, демократия отцов основателей – это тоже красное свинство?
– Смотря каких отцов основателей. Консерваторы не были красными. Демократы другое дело. Но это Америка, здесь есть свобода слова, они вольны быть демократами, мы вольны быть консерваторами. И мы всегда будем воевать с ними и всегда побеждать их. – он удовлетворенно рассмеялся
– Получается, Оливер Стоун прав насчет убийства Кеннеди? Я смотрела его фильм «Выстрелы в Далласе» с Кевином Костнером. Вроде бы он тоже по чьей-то книге снимал. – Это все война консерваторов с демократами? Между прочим и Рассел писал в свое время, что дело шито белыми нитками.
– Война – это метафора. Здесь Америка. Мы сражаемся в сенате, в прессе, в бизнесе. Почитай для разнообразия «Совесть консерватора» Барри Голдуотера
– Я читала Джона Дина «Консерваторы без совести». Или, например, «Вся президентская рать». Вроде бы и фильм такой есть с Дастином Хоффманом. Уотергейт президента Никсона. Консерватор тоже. Будешь сравнивать с Кеннеди?
– Что ты знаешь о Кеннеди или о Никсоне? Ты споришь со мной, выросшем в этих кругах в Америке? Вспомни кто ты! – заорал он в ярости
– Кто же я?!
– Ты русская, или грузинка, для меня одно и тоже. – спокойно сказал он. – Что ты можешь знать о нашей стране? О нашем круге? Ну или почитай Айн Рэнд, там у меня на книжных полках, – сказал он уже примирительно. – Это художественная литература. На мой взгляд лучшее, что написано в Америке. А ведь она тоже была российской эмигранткой.
Я полистала ее книги, мой ум пробудился на несколько часов, ведь все связанное с Андре было тогда жизненно важно для меня. И хотя в этих книгах не было ничего аморального, если вчитываться в содержание, я чувствовала, что Андре не из тех, кто вчитывается. Ему нравилось то что на поверхности, глубже он не шел. Вот хотя бы фраза «Добродетель эгоизма». И «все в жизни противоречие». Ну конечно, он ведь не интеллектуал, зачем ему логика?
Я думала о своих друзьях, к которым я конечно не вернулась в сентябре и эти мысли убивали меня. Для меня становилось очевидно, что либо мы с Андре идем к ним и Андре становится частью нашего коллектива, либо я на самом деле предательница и отступница: от нашей философии, от научного мировоззрения, от демократии, от феминизма, от реализма и всего того колорита духовной жизни которой мы жили. На что я променяла этот глубокий благородный дух, который делал меня безоговорочно и по настоящему счастливой?
Я вынуждена была признаться себе, что променяла его ни на что. Счастье