Лампа слабо коптилась и наконец стала гаснуть, медленно, с копотью по стеклу и гарью по дому. Железная печь давно
потухла и почернела изба, стало заметно выстывать. Стук в окно встрепенул всех,
а гул в трубе и скрежет ставней не закрытых окон наводил
такой ужас, такой страх, что дети прижались на печке к трубе, слушали страшное непонятное завывание. В трубе завывала
вьюга.По окну хлестал ветер, застывшим снегом и заметал
оконные переплеты. Незакрытый ставень нудно скрипел крючком по стене,царапал,скреб о неё.
Хотелось выть от такой страшной ночи. Думалось о ведьмах
из книг и о других страхах, а тут как нарочно кто-то стучит
окно.Повторный стук насторожил Арину: «Да кому там
вздумалось стучать в такую стужу?».
Она несмело подошла к окну и тут же отшатнулась: через замерзшие стекла двойных рам она увидела лицо, устремленное прямо на неё.За окном стоял большой,грузный человек с замороженными усами и побелевшими бровями.
Арина упала на лавку, протянутую вдоль стены, руки и ноги её
мелко затряслись от испуга.
– Матушки, что же это такое, кто там стоит, кому надо нас
пугать ? Но в это время Петенька как раз догадался, иль
сильно за мать испугался, что ни с того ни с сего вдруг упала она, – быстро засветил огонь. В комнате потеплело, стало уютнее и совсем не страшно. Он услышал, как кто-то зовет
его : – Петюнька, сынок, открой, – и в окне снова показалось
лицо никогда не забываемое лицо Павла, отца родного, дорогого для них человека.
– Тятька-а! – что есть силы закричал Петька, – тятька, мама,
наш тятька, – сам, босой, стрелой кинулся в сени срывать
засов и пустить отца, совсем закоченевшего, в избу.
Арина хотела встать, но ноги снова подкосились, и она
рухнула на лавку. Петька мигом вылетел из избы, распахнул дверь и повис на шее отца в замороженном шинели,
с льдинками на усах.
Отец расцеловал сына и медленно ввалился в избу. Толко
тут Арина поняла, что это он, живой, родной, любимый, её Паша, eё Павел,
друг и защита, её радость и счастье!
Она заплакала от радости и вдруг огорчения:
– Ноги-то, нет ноженьки, Паша, – прошептала она чуть слышно. Обхватила его лицо руками и горько плакала, – и глазика то тоже! Паша, Пашенька, горюшко ты моё ненаглядное, – что неровно стоит её богатырь, красавец писаный, знаменитый танцор и
певун, гордость всей деревни – её Павел.
– Помоги мне шинель снять, Ариша, совсем озяб, чуть у родного дома концы не отдал.
Арина проворно потянула за рукав, но лишнее усердие чуть
не сбило его с ног, огромного Павла. Он сел и подозвал детей.
Детишки прижались, как воробушки, боясь пошевелиться: как
бы не толкнуть тятьку, а вдруг снова исчезнет – как