Она пожала плечами и забросила в рот капсулу. Роман поспешно собрал со стола посуду и вышел. Снова щёлкнул замок. С улицы слышалось цвеньканье одинокой птахи. Даша прислушалась. Головная боль отступила, по телу разлилось приятное тепло. Захотелось улыбаться и напевать. Действительно – не отрава! Растянувшись на кровати, Даша подняла глаза к потолку и прошептала:
– Всё будет хорошо! Я быстро поправлюсь и…
Что "И" она не успела додумать, перед глазами поплыли хаотичные узоры. Чудился плеск волн, шорох тревожимой ими гальки, негромко звучала далёкая песня: "О-ой да-а ой да ни да о-о-ой…"
Однообразной вереницей потянулись дни. Тревожные сновидения прерывались головной болью, от неё отвлекало поскрипывание колёсиков – в комнату закатывалась тележка бабушки-Снегурочки, следом появлялся Роман с неизменным пузырьком. Даша ждала медбрата. Красно-белая капсула спасала от нытья в мозгу. Другого лечения Даше не предлагали, Эльвира Васильевна заходила незадолго до обеда, расспрашивала о малозначащих вещах и пропадала на сутки. После полдника полагалась прогулка. Роман выводил Дашу из корпуса и оставлял на одной из скамеек, охраняющих широкую заасфальтированную дорожку. Другие пациенты выходили без сопровождающих. Здесь встречались молодые, но в основном были люди зрелые, по большей части – мужчины. Дашу поначалу удивляло отсутствие стариков и старушек, она объяснила это дороговизной клиники, объяснение было так себе, но девушка перестала разглядывать соседей, прогуливалась по главной аллее, отдыхала на скамье, снова прогуливалась и ждала. Ждала вечера, ждала следующего дня, следующей недели. "Шесть недель, – повторяла себе, – шесть недель, и я вернусь к Марику". Сомнения испарились: раз хозяева оплатили лечение, значит: ждут её обратно. Погода стаяла солнечная, в редкие дождливые дни Даше выдавали шуршащий плащ с капюшоном и силиконовые галоши. В дождь гулялось приятнее. Тёмный от воды асфальт отражал бесформенную фигуру на тонких ножках, по полиэтилену накидки стекали прозрачные струи, в листве тянущихся с двух сторон лип небо шепталось с ветвями. На лавочки никто не садился, гуляющие собирались в просторной беседке в глубине парка и болтали, Даша к ним никогда не присоединялась, ей претило кокетство малочисленных женщин, хмельных от избытка комплиментов. Время превратилось в однородную вязкую субстанцию, приправленную закваской, черпай хоть половником – не убывает. Листья берёзы за окном – единственной Дашиной подруги – из ноготков выросли в подобие детских ладошек и приобрели насыщенный цвет, а девушка всё твердила себе про шесть недель. Она лишилась способности отмерять уходящие дни. Память тоже стала подводить. Тихий час после обеда Даша посвящала воспоминаниям. Флюоресцирующие картинки и беспорядочные звуки, атакующие мозг после приёма капсулы, начинали ослабевать, возвращалась способность сосредоточиться – не полностью, конечно, процентов на десять, но всё же. Лёжа на кровати, Даша устремляла