– Но ты не предан ему, – и Габриэль бросил короткий взгляд на мужа Изабелл. – Теперь уже нет.
Себастьян тяжело вздохнул и сложил карту, которая все это время лежала у него на коленях.
– Все стало гораздо сложнее с твоим появлением. Оказалось, что мир не делится на черное и белое.
– Делится, – невозмутимо возразил Габриэль. Они подъезжали к большому рынку, и де ла Кастри плавно завернул на стоянку. Яркое летнее солнце уже припекало, освещая протянувшиеся во все стороны прилавки местных фермеров. – Вы сделали его таким.
– Нет, не для меня, – ответил Лесаж, когда машина остановилась возле заградительного знака. Неподалеку лошадь, запряженная в повозку, нервно била копытом, пока Габриэль не заглушил мотор. – Взять, например, тебя. Можешь мне не верить, но мне все равно, кем были твои предки, мне все равно Герцог ты или нет, нравятся тебе девушки или Дима. Важно только то, что ты хороший человек и ты сын Катрин де ла Кастри – женщины, которую я любил и которая спасла мне жизнь. Вот почему я помогаю тебе.
Габриэль вышел из машины и хлопнул дверцей. Себастьян молча последовал за ним.
– И вовсе я не хороший человек, – прошептал де ла Кастри, обходя автомобиль. – Я не хочу подрывать твою веру в этого Ренара, но, боюсь, если он узнает о том, что ты укрывал меня, тебе конец. Подумай об этом. И не забудь напомнить мне: Дима просил купить ему сигареты.
Себастьян помрачнел. Честно сказать, иногда он совсем не понимал сына Катрин. Когда Габриэль только начал жить с ними, Лесаж не на шутку переживал, памятуя о том, что когда-то де ла Кастри был наркоманом и даже лежал в психиатрической больнице. Но время шло, а молодой мужчина вел себя намного адекватнее некоторых, казалось бы, здоровых индивидов в офисе Себастьяна.
Муж Изабелл воспринимал его как друга, но сам Габриэль никогда не говорил о каких-либо дружеских чувствах. Де ла Кастри то и дело упоминал о своем долге перед Себастьяном, но никак не о дружбе. Впрочем, он никогда не говорил и о неприязни, хотя настоящую теплоту в его голосе Себастьян слышал лишь тогда, когда Габриэль начинал говорить о Диме или Изабелл.
Себастьян все еще помнил Катрин… Помнил счастливые дни своей беззаботной юности, проведенные с ней. Помнил так ясно и отчетливо, как если бы это было вчера, а не тридцать с лишним лет назад. Они были так близки, иногда даже читали мысли друг друга. Но как же глупо было надеяться, что нечто подобное может возникнуть между ним и ее младшим сыном. Неужели в глубине души Себастьян рассчитывал, что Габриэль сможет когда-нибудь относиться к нему как к приемному отцу?
Глупо, но Габриэль был так похож на нее. Внешне.
Дима