Марфин потер себе лоб и, любя снисходить ко всем пожеланиям людей и догадываясь, что Сусанне очень хочется ехать к матери, а Музе нет, что было для Егора Егорыча непонятно и досадно, он, однако, быстро решил:
– Вы, Муза, оставайтесь здесь с вашей старушкой-монахиней, а вы, Сусанна Николаевна, поедемте со мной.
– Хорошо! – ответила последняя, более не раздумывая.
– Итак, завтра поутру я заеду за вами! – заключил Марфин, уже расшаркиваясь перед барышнями и целуя ручку у той и у другой.
Приехав в свой нумер в гостиницу Архипова, он немедленно послал к губернскому предводителю нарочного с просьбой посетить его.
Крапчик, похуделый и какой-то позеленелый, скоро явился к Егору Егорычу и сразу же проговорил голосом, осипшим от желчной рвоты, которою он страдал перед тем все утро:
– Медлить нам нельзя-с!.. Все наши планы касательно ревизии разрушаются… Сенатор творит на каждом шагу беззакония!
– Я не могу прямо ехать в Петербург, я должен прежде заехать в Москву!.. – возразил ему, бормоча, Марфин.
Крапчика поразило и рассердило такое известие.
– По какой же, собственно, надобности вам так необходимо ехать в Москву? – спросил он.
– Я везу к кузине Рыжовой одну из дочерей ее, которая очень скучает об ней! – проговорил Егор Егорыч, потупляясь от сознания в душе, что он не полную правду говорит в этом случае.
– Кто же это скучает, – мать или дочь? – переспросил Крапчик, как бы не поняв того, что сказал Егор Егорыч.
– Дочь, но и мать, вероятно, скучает! – пояснил тот.
– Что ж матери скучать! – возразил с недовольным смехом Крапчик. – Она не одна в Москву поехала, а с старшей своей дочерью.
– Да! – подтвердил Егор Егорыч. – И Людмила, говорят, сильно больна.
– Не думаю, чтоб очень сильно! – протянул Крапчик, кажется, начавший уже догадываться, зачем Егор Егорыч скачет в Москву, а не прямо едет в Петербург, и решивший за то преподнесть ему нечто не совсем приятное. – Тут много по поводу их отъезда рассказывают…
– Что такое?.. Что именно? – воскликнул Марфин.
– Разная болтовня идет, и этакая неприятная и обидная!
– Какая же?.. Говорите! – начал уж приставать Марфин. – Мне вы должны сказать и не можете утаивать от меня, – я единственный защитник и заступник за этих девушек.
– Извольте, я вам скажу, хотя за достоверность этих слухов нисколько не ручаюсь, – за что купил, за то и продаю.
– Ну-с! – торопил его Марфин.
– Говорят, во-первых, что Людмила Николаевна без ума влюблена в племянника вашего, Ченцова.
Егор Егорыч прижался поплотнее к спинке своего кресла.
– Потом, что будто бы… – начал Крапчик уже с перерывами, – они все вместе даже уехали в Москву вследствие того, что… Людмиле Николаевне угрожает опасность сделаться матерью.
О последнем обстоятельстве Крапчик черт знает от кого и узнал, но только узнал, а не выдумал.
Егор