Масоны. Алексей Писемский

не могла спокойно творить. Впрочем, к общему удовольствию обоих собеседников, в это время вместе с теткой-монахиней возвратилась Сусанна. Войдя в залу и увидав Егора Егорыча, она удивилась и, по обыкновению, покраснела. Монахиня же, увидав мужчину, попятилась, как бы от черта какого, назад в переднюю, а потом и совсем ушла в свою комнату. Тетя эта была родная сестра адмиральши и своей стыдливостью и дикостью превосходила во сто раз Сусанну. Не выходя никуда, кроме церкви, она большую часть времени проводила в уединении и в совершенном бездействии, все что-то шепча сама с собой и только иногда принималась разбирать свой сундук с почти уже истлевшими светскими платьями и вдруг одевалась в самое нарядное из них, садилась перед небольшим зеркальцем, начинала улыбаться, разводила руками и тоже шептала. Вообще она давно походила на сумасшедшую, именно с того времени, как в двенадцатом году под Красным[51] убит был ее жених, после чего она начала тосковать, по временам даже заговариваться, и кончила тем, что поступила в монастырь, завещав в него свое состояние.

      Егор Егорыч, как только появилась Сусанна, вскочив со стула и проговорив: «Ах, я очень рад вас видеть!» – подхватил ее, хоть и ловко, но почти насильно, под руку и увел с собой в гостиную.

      Бедная Сусанна еще более покраснела, но последовала за ним и уселась на то место, которое занимала Юлия Матвеевна при последнем объяснении с Егором Егорычем; он тоже занял свое прежнее место.

      – Вы давно сюда в город приехали? – начала Сусанна, чтобы что-нибудь сказать.

      – Недавно!.. Сейчас только!.. Зачем и для чего ваша мать и Людмила уехали в Москву?.. – бормотал Егор Егорыч.

      При этом у Сусанны вдруг глаза наполнились слезами.

      – Сестра сделалась очень больна! – отвечала она.

      – Чем? – спросил Егор Егорыч, потупляя лицо.

      – Не знаю! – проговорила тихим, но совершенно искренним голосом Сусанна.

      Тогда Егор Егорыч снова поднял голову и посмотрел на нее пристально.

      Слезы у Сусанны уже текли по щекам.

      – Но и вы больны!.. Вы страшно похудели и плачете! – воскликнул Егор Егорыч.

      – Нет, это я так!.. – возразила Сусанна, стараясь смигнуть опять наполнившие ее глаза слезы. – Я только очень скучаю по мамаше и по сестре!.. Мы еще так надолго никогда не разлучались.

      Егор Егорыч некоторое время размышлял.

      – Но отчего же мать ваша не взяла вас и Музы с собой? – проговорил он затем.

      – Мамаша говорила, что у нее денег нет, чтобы ехать всем нам! – объяснила Сусанна.

      – Это безжалостно и глупо с ее стороны было оставить вас!.. – совсем уж вспылил Егор Егорыч. – Если у ней не было денег, отчего она мне не написала о том?

      Сусанна робко молчала.

      – Тут то, да не то!.. Да!.. Не то тут! – произнес Егор Егорыч и затем, снова подумав немного, присовокупил:

      – А где мой племянник Ченцов, – не знаете ли вы?

      – Нет! – отвечала Сусанна, тоже, по-видимому, совершенно искренно.

      Между тем звуки фортепьяно, на котором