Принципиальных возражений не последовало, на совещании присутствовали только администрация и представители конструкторского бюро, руководители цехов и площадок, но не было потенциальных космонавтов. Первое неловкое молчание сменилось одобрительным гулом и хлопками, переросшими в овации. Был май 1994 года. До планируемого старта оставалось ровно два года. До реального старта в неизвестность остался ровно год. Но, обо всём по порядку.
Понимая, что в нашей стране жизненные обстоятельства слишком быстро стали меняться и возможно всякое, я торопился осуществить свою мечту. На смену эпохи застоя, то есть той самой стабильности Советского Союза, пришли времена перемен и неизвестности. Всё, что я мог, я делал для ускорения процесса, но понимал, что два года – это очень малый срок. При всех капиталовложениях. При самом упорном труде всех участников процесса. При самом радужном стечении обстоятельств. Оставалось надеяться на то, что за два года новые власти не доведут страну до новых революций и потрясений.
Отваливающиеся союзные республики не внушали оптимизма. Смена политической власти на власть бандитскую, происходившая в стране, тоже не была гарантией стабильности. Но, возможно, именно благодаря творящемуся беспределу, мой план и смог осуществиться. Кушать хотелось всем, а я надёжно держал всю отечественную космонавтику на строгом поводке, подпитывая работу всех групп центра финансами.
Главных причин для спешки было две. Первая понятна – улететь пока не опомнились и не установили стабильные правила, исключающие возможность влиться в число космонавтов всяким меценатам вроде меня. Вторая причина – моё здоровье. Оно не было таким прекрасным, как я уверял окружающих. То есть внешне я был практически идеально сложен и мышцы работали как надо. Но внутри меня уже некоторое время творились неприятные безобразия. На одной