Недоверие ее убивало. Душа гнила из-за этого, становилась черной и отвратительной.
Но Вика все же уснула к утру, а разбудила ее Паула:
– Сеньора, Виттория, звонит Ваш брат.
Женщина притащила в спальню старый проводной телефон и поставила на тумбочку возле постели и протянула Вике трубку.
– Привет, – хрипло сказала, прокашлялась, – Макс, ты там?
– Вика, Толик умер, – опустошенно прозвучал его голос.
Больней быть уже не может, правда?
ГЛАВА 5
Сейчас, 2017. Москва.
Про Шаха, в свое время говорили всякое, и многие погорели именно на том, что болтали лишнее. Сава своих должников никогда просто так не отпускал. Об этом знали и предпочитали не рисковать. Бывало, конечно, что его вынуждали принимать жесткие меры и ответные действия, но сам по себе Шах жестокость не уважал и не испытывал никакого кайфа.
Его люди об этой позиции знали, а также знали, что за их «проколы», – неважно в каком деле они заняты,– он будет жестко спрашивать. И, неважно, сколько лет этот человек на него проработал, был ли предан все это время или сливал нужную информацию тем, кто больше платит.
За свои косяки его люди всегда отвечали перед ним лично, в крайнем случае, отвечали перед Савицким,– Артема парни побаивались откровенно, а вот перед Шахом трусили тайно, потому что в гневе босс был на расправу скор.
Леха, который должен был быть сейчас под жарким солнцем Кубы, куковал перед закрытой дверью большого лекционного зала, переминался с ноги на ногу и ждал, надо сказать, справедливой расправы.
– А теперь еще раз. Как, твою мать, ты проворонил стационарный телефон? Леха, ты ж опытный человек, а не молокосос зеленый!
Шах стоял, как всегда идеальный: черный костюм тройка, черная рубашка. Зачесанные назад темные волосы делали его лицо хищным, молодые студенточки (пока он с показным спокойствием шагал к аудитории) на него заглядывались, призывно улыбались и подмигивали. Второй курс, может, те, что постарше, прекрасно знают, к кому может прийти такой мужчина. А эти… курицы малолетние слетались на опасность, думали усмирить «зверя» так легко.
У него все внутри горело. Кипело и обжигало кишки и желудок. От всего сразу.
Шах уже был в аэропорту и почти сел в самолет, когда до него дозвонился Алексей и сказал, что Золотце уже в Москве и на работу уехала.
Он остолбенел от этой новости.
И как это понимать? Она не стала его ждать? Передумала? Не захотела больше его слушать и решила раз и навсегда?
Многие бы удивились, если бы увидели его в тот момент.
Одна минута слабости могла стоить ему жизни и не только его собственной.
Те пару минут, что он не знал, почему она уехала, его не дождавшись, были самими страшными в Савиной жизни. Они его почти сломали. Разорвали на куски, и он остался даже не один на один с самим собой. Его просто не стало на эти пару минут. Не стало, потому что Она перестала его ждать.
У него в глазах потемнело,