Аглая Николаевна Оленина вывела дочерей из метро к Тверскому бульвару. Держа маму Аглаю за руки, девочки подскакивали на ходу от предвкушения счастливого дня. Пелагея уже ждала у метро. После приветственных объятий и поцелуев все отправились по своим делам. Мама Аглая – в театр, а девочки с крестной зашагали на Тверской бульвар, обсуждая по дороге план на день. Пелагея всегда тщательно продумывала, куда поведет своих племянниц и что им подарит, но для Сони лучшим подарком была простая прогулка по городу. Она любила подмечать необычные вещи в обычном, а в центре города было много необычного, но не приметного для тех, кто не хочет примечать. Соня знала, что если не полениться и поднять голову, то можно увидеть много удивительного! Балконы в виде двух огромных орлов, раскинувших свои широкие крылья и повернувших головы набок; каменные львы на капителях высоченных колонн, наблюдающие сверху за прохожими; головы прекрасных женщин с вьющимися волосами, толстые младенцы в венках на кудрявых головках, химеры, лисьи головы, морские раковины и другая замысловатая лепнина на фасадах; окна необычной формы, цветная мозаика и даже рыцари в доспехах с мечами – под самой крышей высоченного дома… Рыцарей им показала как-то крестная на Арбате и обещала рассказать их историю, как только разузнает ее сама. Они шли по Тверскому бульвару, под ногами хрустели мелкие камешки, выстилавшие центральную дорожку.
– Стоп! – Пелагея замедлила шаг. – Раз уж мы здесь, нужно подойти к Старому Дубу, он обещал мне рассказать историю рыцарей с Арбата, я уже не раз подходила к нему, но он пока молчит, может быть, он сегодня будет щедр…
Пелагея подвела девочек к огромному дубу, огражденному толстыми цепями.
– Дуб черешчатый, возраст 200 лет, – прочитали девочки мемориальную табличку, разместившуюся рядом.
– Представляете, он видел Пушкина! – с восхищением произнесла Пелагея.
– Кто? – не поняли девочки.
– Да дуб, кто ж еще? – удивилась крестная. – Вот, прислонитесь ухом к стволу, слушайте!
Девочки припали к стволу и замерли.
– Молчит, – прошептала, немного выждав, Пелагея.
– Молчит, – подтвердила Лиза.
Соня подняла голову вверх и вдруг скомандовала:
– Тихо!
Ей показалось, что, несмотря на невыносимую жару и абсолютно неподвижный воздух, ветки и листва дуба вдруг пришли в движение, и сквозь шелест листвы Соня услышала:
– Ско-о-оро-о-о, – это прозвучало, как легкий, едва слышный выдох.
Она снова приложила ухо к стволу:
– Ско-о-оро-о-о, – прошуршало в стволе.
Девочка отпрянула, и тут что-то тяжелое и твердое упало сверху в подсохшую траву.
– Что это? – Соня побежала к месту падения.
Крестная и Лиза кинулись за ней. Опустившись на колени, Соня подняла небывалой красоты желудь. Он был слишком большой для желудя, гладкий, терракотово-коричневый, глянцевые бока его отвечали солнцу яркими бликами. Шляпка немного отличалась по цвету: к терракотовому было примешано немного зеленого, и она была унизана крупными пупырышками, словно бисером.
– Ого-о! – восхищенно произнесла Соня.
– Ого-о! – эхом отозвались Пелагея с Лизой.
Все трое не могли оторвать глаз от этой невероятной находки. Они так и замерли над ним в изумлении. Желудь был так велик, что Сонина ладонь едва смыкалась вокруг него.
– Кра-а-а, – вдруг раздалось сверху. – Ско-о-ор-р-ро!
С вершины дуба вспорхнула ворона и помчалась прочь. Крестная и девочки вздрогнули от неожиданности.
– Уфф, Глафира! – погрозила вверх кулаком крестная. – Помчалась на Патриаршие Карпу Карловичу докладывать, вот же сплетница!
– Какая еще Глафира? – не поняли девочки.
– Да ворона же! – пояснила Пелагея.
– Ммм, – сестры переглянулись и хихикнули.
У крестной всегда трудно было понять: всерьез ли она или шутит, правду ли говорит или выдумала только что. В ее голове роились сказки, и крестная сама не очень-то понимала, где ее вымысел, а где реальность. Да и не слишком она старалась понимать. Во всяком случае, так это выглядело со стороны.
– Ну, ладно, бери свою находку, Соня, ты его нашла, тебе он и принадлежит, – заключила Пелагея.
Соня с удовольствием спрятала желудь в карман.
– Идем на Патриаршие к Карлычу, – скомандовала Пелагея.
– А