– Ламуты почитают тебя. За глаза о тебе плохо не думают. Один я сильно злой на тебя. Теперь знаешь за что. Знаешь, почему я гнался за тобой? Хотел проучить тебя за твой грех. Ламутов мало на земле. Вокруг нас никого нет. Трудно живем. Питаемся и одеваемся тем, что найдем. Друг друга поддерживаем. Никого не обижаем. Без отца трудно и мне, и моим сородичам. Я должен тебя теперь умертвить. За это сам дух Гольца Тонмэй меня не осудит. Зачем тебе дальше жить после такого греха? Выйдешь отсюда, вновь нападешь на кого-то из моих сородичей. А может, на узкой горной тропинке подкараулишь и меня самого. Я-то за себя постою, ты не сомневайся.
…Медведь сидел неподвижно, опустив большую голову. Ичээни тоже надолго умолк. Сидя на камне, вынул из-за пазухи трубку, набил ее щепоткой листового табака, чиркнув кресалом, закурил. Надолго задумался. Потом молча встал и ушел.
Медведь, не веря тишине, осторожно встал, кряхтя, походил вокруг. После нескольких попыток выбраться из ямы вновь свирепо заревел, лапами наотмашь ударяя по каменной стене…
Обессилев, улегся. Вдруг сверху посыпались камни. Медведь поднял голову и посмотрел вверх. Там вновь появился двуногий и опустил вниз сучковатое сухое, но крепкое бревно комелем вниз. Обложив верхний край камнями, двуногий снова исчез.
Медведь наблюдал за действиями двуногого. Когда тот снова исчез, медведь опасливо посматривал на дерево, словно опасаясь подвоха. Зверь этот по натуре не только злой и коварный, но осмотрительный и осторожный. Просто так на рожон не полезет. Сначала понюхает не раз и подумает.
Двуногий больше не появился. Медведь же то ли смирился со своей участью, то ли опасался новой встречи с двуногим. Он вновь улегся на живот. Положил морду на лапы и закрыл глаза. Много сил потратил, тщетно пытаясь выбраться. Неудача заметно обескуражила и обессилила его.
Медведь, кажется, задремал. Очнувшись, резко поднял морду. В ущелье стемнело. С недосягаемой вышины подмигивали звезды. Медведь прислушался. Вокруг царила гнетущая тишина. Зверь поглядел вокруг. Тяжело поднялся, подошел к сухой коряге и недоверчиво обнюхал ее, затем обхватил корягу лапами и замер. Он почуял, что коряга – его спасение. Но ему чудится, что двуногий где-то наверху и затаился. Он может обратно забрать корягу. Зверь издал глухой рев и всем телом навалился на корягу, будто боясь, что двуногий заберет ее, вцепился когтями намертво. Потом, наступив на сучок, осторожно потянулся и прислушался к себе и коряге, будто сомневаясь в ней. Замер, ожидая подвоха. Затем, затаив дыхание, вновь подтянулся по коряге наверх. Вот над краем появляется его лобастая голова, еще движение – и медленно выбирается на уступ всем телом. Не веря своему спасению, тихо зарычал. Приходя в себя, заревел яростно и снова притих… Ему чудится, будто двуногий издевается над ним. Удостоверившись, что никакой опасности нет, двуногим даже и не пахнет, зверь оглянулся на зияющее ущелье и торопливо двинулся прочь. Удалившись на порядочное расстояние, остановился и снова оглянулся назад. Видно, зверю хочется удостовериться в