Через несколько часов (ощущение времени тогда совсем стерлось из моего сознания) мы снова встретились с Анабелью на вечерней мессе. Кажется, она проходила в семь часов.
Я никогда не бывала на католических богослужениях, но в тот вечер я почти не смотрела на падре и не слышала ничего, что происходила вокруг.
Темные своды церкви действовали на меня почти гипнотически. Я стояла, словно завороженная, и слушала, как медлительно, нежно и чисто поют в моем сердце голоса отживающих тревог и сомнений.
Направляясь к выходу вместе с другими прихожанами после окончания мессы, я почему-то остановилась у самых дверей, взгляд мой упал на небольшую темную фигурку Богоматери – золотую с черным.
– Это Madonna negra7, – услышала я чей-то уже знакомый мне голос, но не обернулась. – Загадайте желание прямо здесь, рядом с ней, и оно сбудется.
Я улыбнулась и теперь посмотрела на доброго советчика – это был Панчо.
– Сбудется? – переспросила я, глядя на странное лицо Черной Мадонны, казавшееся усталым, но добрым в полумраке церковных сводов.
– Если верите! – сказал молодой певец и быстро вышел из церкви.
Я еще мгновение стояла у темной фигурки и, кажется, даже что-то загадала, только потом я услышала, как кто-то громко и довольно развязно крикнул:
– Всё! Иду развлекаться! Гулять так гулять! Пойдем в бар, Хусто, там сегодня выступает малышка Лили.
В очередной раз я поразилась удивительному смешению в этих людях религиозности и живой, плотской страсти к жизни, которую так часто путают с пошлостью.
Ojos de la Esperanza8
Я сидела за стойкой, пила какой-то зеленый коктейль и слушала болтовню жителей городка.
За столом слева от меня сидела компания из пятерых мужчин, двое из которых, судя по холщовым рубахам, были фермерами, двое – строителями, только что, видимо, закончившими смену и не успевшими еще переодеться, и их каски лежали рядом с ними на лавках. И еще один – как я потом узнала – местный интеллигент, экскурсовод в местном крохотном заповеднике.
– Надеюсь, у нас не запретят контрацептивы, как на соседнем острове! – с возмущением восклицал он, отхлебывая из массивного бокала темную мутноватую жидкость, которую в этих краях называли пивом. – Подумать только! Живем в конце XX века!
Четверо его приятелей дружно расхохотались.
– А что, если и отменят, разницы не вижу. В нашем медпункте их и так не достать. Моя Бепа загорелась желанием достать этой хреновины у нашего доктора, так он только посмеялся и говорит: «Извините, мол – политика!» – говорил тот из фермеров, который был постарше и, кажется, уже хорошо подвыпил.
– Однако у Гутьересов как была одна дочка, так и есть, ей уже пять исполнилось на прошлой неделе, – добавил другой.
– Может, они воздерживаются! Вроде как пуритане! –