– Три года, мой муж тогда служил при посольстве князя Барятинского. Мы приехали во Францию в восемьдесят втором.
Взгляд мадам Забелиной стал мечтательным.
– Я помню коронацию, в семьдесят пятом мы с родителями были в Париже, и тогда я познакомилась со своим будущим мужем. Как же я боялась ехать в Россию, она казалась мне куском сплошного льда! Но любовь оказалась сильнее. Так о чем я? Ах, да, так вот, Людовик показался мне милым и добрым человеком, а Мария Антуанетта оказалась вовсе не так красива, как все утверждали. Вы ведь видели ее, что вы думаете?
– Трудно сказать, – улыбнулась Варвара Филипповна, – легко быть красивым, когда к твоим услугам вся роскошь Франции.
– Да, милочка, вы правы. Вот вы, – Забелина восхищенно оглядела гостью, – вы будете очаровательны всегда и везде. Обычно женщины избегают хвалить друг друга за красоту, но я не из таких. А Антуанетта теперь в тюрьме, и вряд ли она сохранила свой блеск. Но Людовика мне искренне жаль, он расплатился за свою слабость. К тому же, он был слишком хорошим семьянином, чтобы быть хорошим королем.
Покончив с мадам Забелиной, модистка занялась Розой – немного убрала в боках ее новое платье, подарок Вюртембергской герцогини. Варвара Филипповна похвалила платье Розы, сделала комплимент ее тетке и уехала вместе с модисткой, чтобы заняться собственными нарядами. Лишь перед обедом она освободилась и, кликнув Анютку, спросила:
– Сергей Николаевич дома?
– Давно приехали, барыня, с молодым барином Петром Петровичем в кабинете закрылись. Когда сказать, чтобы обед подавали?
– Скажи, чтобы через час.
Отослав Анютку на кухню, Варвара Филипповна села за письменный стол и на минуту закрыла глаза, чувствуя себя разбитой. День выдался нелегким, но пуще длительной примерки и болтовни с мадам Забелиной ее утомили назойливо лезшие в голову мысли. Нынче идти в синюю комнату ей не хотелось, да и не было настроения слушать бесконечные разговоры Сергея Николаевича с Петей о трехфунтовых и восьмифунтовых пушках. Вытащив из ящика бумагу и придвинув к себе чернильницу, она задумалась, вертя перо в левой руке, и в голове замелькали картины далекого прошлого.
…Вот отец, встревоженный леворукостью Вареньки, объясняет ей, что есть, рисовать и писать левой рукой некрасиво и неприлично барышне. По его приказанию Марья, со слезами на глазах перекрестив Варю, забинтовывает ей левую руку и крепко привязывает к поясу.
– Марья снимет повязку, когда выполнишь все задания, – говорит он, – я проверю. Смотри, чтобы у тебя получилось не хуже, чем у сестры.
Он уезжает на службу, а Марья приносит в детскую тарелки с кашей. Из всех заданий, что должна выполнить Варя, самое легкое – держать во время еды правой рукой ложку. Когда каша съедена, Марья уносит тарелки.
Теперь Варя с Леночкой в детской одни. Им