– Я бы и тебя, – он подтолкнул Маленького Джона в плечо, – оставил в камышах, у тебя дети, но трое, как говорится, лучше чем двое, – барон буркнул: «Я вас провожу на берег и вернусь». Питер вздохнул:
– С дядей Эмилем не поспоришь. Хотя он прав, у меня и Джо нет должной подготовки, а Виллем только что женился…, – в лодке, тем не менее, оставалось кое-какое оружие:
– Ладно, – Гольдберг задумался, – если через три часа мы не появимся, то снимайтесь с места. Уходите в Муйнак или куда будет удобнее, – он взглянул на горизонт, – смотрите, тучи появились, – Маленький Джон отозвался:
– Если солнце село в тучу, жди с утра большую бучу, дядя Эмиль. Хотя на внутреннем водоеме морские приметы могут не действовать, – в беззведном небе слышалось громыхание:
– Словно гроза, – понял Питер – ночи становятся холодными, скоро зима, – идя на веслах, они позволили себе искупаться и устроить, как сказал Виллем, пикник на воде:
– Что касается нас, – Гольдберг сжевал последний купленный в Муйнаке коржик, – то беспокоиться не стоит, на острове найдутся лодки, вернее, мы их найдем. Встречаемся, – он задумался, – в Ашхабаде, на вокзале, – Монах пошевелил губами, – первая группа, добравшаяся туда, ждет остальных каждый день, начиная с десяти утра, под расписанием.
Фальшивые документы они надежно спрятали в непромокаемые мешки. Гольдберг аккуратно разделил полученные от Вити Лопатина доллары и советские рубли:
– Не поддельные, а настоящие, – Питер заставлял себя не думать о судьбе друга, – если милиция нашла под половицами тайник, то Витьку могут расстрелять. И его, и месье Марселя, – юноша помотал головой, – а у того четверо детей, – Питер ловил себя на мрачных, как он это называл, мыслях:
– Я не хочу о таком говорить вслух, – понял он, – но Максим и Маша тоже могут быть мертвы, а Феденьку мы никогда не отыщем, – Гольдберг заставил их заучить наизусть безопасные, как сказал Монах, адреса:
– Бергеры и Катерина Петровна живут в европейской части СССР, – угрюмо сказал Питер, – отсюда далеко до Сыктывкара или Ярославля, – он упомянул об Иосифе в Ленинграде, но Монах покачал головой:
– С одной стороны, хорошо, что Ленинград – это порт, но с другой – Бродский великий поэт. Не стоит рисковать его свободой, ища убежища, – Питер изумился: «Вы знаете о Бродском?». Монах фыркнул:
– Не могу назвать себя любителем поэзии, но кое-что я читал. Разумеется, великий, – темные глаза потеплели, – пусть он занимается поэзией, а не нашими, – Гольдберг покрутил рукой, – делами, – Питер часто искал у себя на шее крестик. Заметив движение его пальцев, Маленький Джон сказал:
– У меня тоже так случается. Улетая сюда зимой, я оставил клык дома. Йони любит с ним играть, – двойняшки