– Придется им подождать. Я, кстати, не в тюрьме, это камеры предварительного заключения, – он не надеялся, что русские поверят паспорту и справке с рабочего места так называемого Мурадова. Колхоз в Карагандинской области действительно существовал:
– Но там не слышали ни о Мурадове, ни о Паке, ни о Вагнере, ни об отце и сыне Волковых, – Механик велел себе идти дальше, – если мальчики добрались до Монаха, то группа сейчас на пути к Аральскому морю, – Марсель не сомневался, что Гольдберг, с его партизанским опытом, поведет себя со всей возможной осторожностью:
– Он разделит парней, – Марсель похлопал себя по карманам измятого пиджака, – и хорошо, что так. Папиросы у меня не отобрали, но, наверное, здесь нельзя курить, – спичек у него, правда, не было:
– Охрана может дать огоньку, – решил Марсель, – попытка не пытка. Русский язык очень выразительный, другого такого нет, – по спине пробежал холодок. Механик уверил себя в том, что его не будут пытать:
– Мы не в дыре, где нет законов, – он пожевал «Беломор», – хотя насчет дыры я бы поспорил. Но, говоря об осторожности, хорошо, что ребята зарыли на огороде золото, – Витя весело сказал:
– Неприкосновенный депозит, как в банке, жаль, что на него не капают проценты. Полкило ювелирки, это немаленькая сумма.
Курить хотелось все сильнее. Марсель изучил правила внутреннего распорядка, вывешенные рядом с зарешеченным окошечком в двери. Русский канцелярит он понимал с пня на колоду:
– Хотя все бюрократы пишут одинаково, – Механик развеселился, – наш домоуправ в Париже мнит себя членом Французской Академии, – письма о починке труб или побелке стен блистали изысканными оборотами:
– Немцы все приказы по заводу печатали готическим шрифтом, – пункта о курении он не нашел, – что еще хуже, чем русские падежи, – он постучал окошечком.
За дверью раздались шаги, Марсель высунул руку с папиросой. Щелкнула зажигалка, он услышал уверенный голос. Французский язык незнакомца был отменным:
– Покурите, месье Ламбер, – сказал неизвестный, – нас ждет долгий разговор, – Марсель наклонился:
– Я видел его фотографии военных лет, – пронеслось в голове у Механика, – значит, его опала закончилась и он вернулся в чека, то есть в КГБ, – Кепка достал из кармана льняного пиджака серебряный портсигар:
– Кубинские сигары, – сообщил он, – не желаете одну, дорогой месье? – Марсель с треском захлопнул окошечко:
– Не желаете, – подытожил Эйтингон, – но ваш «Беломор» скоро закончится. Я подожду, месье Марсель, я никуда не тороплюсь, – Наум Исаакович полюбовался серебристым дымком сигары.
Холеная рука протянулась к казенной чашке с золотым обрезом:
– В милиции завели бар, –