– Ну… судьбу, – Ясень усмехнулся, – амулеты они, конечно, лучше мастерят, чем судьбу предсказывают. Но бывает, что, как мне вот, укажут ясно: так‑то, мол, и так, жить будешь долго и счастливо либо опасайся падучей болезни… да, болезни они хорошо видят.
Разохотившись вдруг, Ясень вновь пустился в воспоминания и даже относиться ко мне стал иначе, хотя и не по‑товарищески, но как к щенку, оставленному отбывшими в отпуск хозяевами, – и хлопотно, и отвязаться нельзя.
Рокти мы нагнали не скоро. Да и не нагнали бы, наверное, если бы она не поджидала нас на лесной опушке. Густой кустарник подлеска резко обрывался в степь, косо освещенную перевалившим зенит солнцем. Редко разбросанные рощицы в пару десятков берез да густые заросли терна виднелись поблизости. Дальше, почти у самого горизонта, угадывались возделанные поля. Я понял, что к вечеру мы действительно приедем в Торжок.
– Иола охотится. – Рокти заговорила, лишь когда мы подъехали к ней. Она зорко вглядывалась в чащу леса. – Дальше нам не по пути, но Иола захотела показать тебе охоту, Никита. – Я понял вдруг, что мне приятно снова услышать, как Рокти обращается ко мне по имени. – Она загонит для нас зайца… или лисицу. Она подаст голос, как только поднимет зверя…
Будто в ответ на последние слова раздался долгий, протяжный вой, в котором мне почудилось имя охотницы:
– И-и-и-о-о-о-ла-а-а-а-у-у-у!
Вой, казалось, шел отовсюду, но Рокти уверенно направила лошадь влево.
– Скорей!
Мы перешли на рысь, серыми тенями двигались вдоль кромки леса. Высокая трава задевала стремя с одной стороны, ветки, росшие здесь особенно низко, били по ногам с другой. Вой приближался и нарастал, и теперь даже я мог проследить его. Конь подо мной двигался ровно и мягко, я чувствовал, как перекатываются работающие мышцы и иногда по крупу проходит дрожь.
– А-хр-р-р! – захрипело вдруг рядом, и откуда‑то сбоку, напролом, ломая кусты, кинулась наперерез волчица, гоня впереди длинную рыжую тень.
Рокти была уже здесь. Гикнув, она вдруг ожгла моего коня плетью, и тот рванулся вперед, в степь. Я пронесся галопом с десяток метров, прежде чем кубарем слетел с седла. Падая, успел увидеть, как несущаяся рядом волчица вытянулась, подалась вперед, прыгнула длинно и, сбив рыжую с ног, покатилась, подминая под себя добычу. Лежа на спине, я замер, не смея перевести дыхание. Сердце молотом бухало в ребра. С большим трудом мне удалось перевалиться на живот, сесть не получилось, и я стал на четвереньки.
Напротив, глаза в глаза, держа лисицу за уши и прижимая к земле всем весом, лежала Иола. Она дышала тяжело – ее пасть была полна шерсти, – пыталась перехватить лисицу за загривок и глядела на меня исподлобья. Рыжая вертела головой, вырываясь, и шипела, скаля мелкие, острые зубы.
Где‑то за спиной я услышал голос Рокти.
– Ну! Прими же ее, Никита! Прими!
Рядом, пригвоздив к земле примятые мной стебли, упал нож. Волчица поднялась, став вдруг выше меня ростом. Она все еще держала лисицу за уши, лапой чуть прижала буроватое туловище,