• Бубнеж истовых христиан, умоляющих нас вспомнить, «чему на самом деле посвящен этот день». Ясно же, чему – благословенному явлению Господа нашего Харви Николса[12], не так ли?
• Люди, которым невозможно ничего купить в подарок. К ним относится А3, единственный заскок которого – ежегодный абонемент на игры «Манчестер Юнайтед». И что, скажите на милость, можно купить человеку, который считает, что у него все есть? Звоню, чтобы посоветоваться, А4, который предлагает носки…
• Клиенты, которые выспрашивают, что я делаю в праздники. Раздражает просто потому, что я не могу решить, какой ответ больше подходит – гламурное вранье (тяну за хлопушку Донована Лейтча[13]) или приземленная реальность (тащусь домой, на север, чтобы зажечь менору[14]).
Но каникулы – это здорово, потому что:
• То ли по божественному праву, то ли по неписаному закону вся страна решает дружно забить на работу. В результате никто и не ждет надежности от транспорта.
• Запах пирожков со сладкой начинкой. Сложные, страстные дискуссии, темой которых являются сладкие пирожки. Походы по магазинам, в основном связанные с необходимостью купить сладких пирожков. Воздержание от обычной еды в пользу сладких пирожков.
• Лихорадка, связанная с «концом года», для меня означает самый пик работы. Чувствую себя доброй самаритянкой от секса.
• Возможность повидаться с теми, кого знаешь и любишь. Возможность повидаться с теми, кого знаешь и любишь, в хламину пьяными.
В этом году мне и вправду захотелось ужасающих подарков от древних тетушек. Пусть это будут шерстяные носки и носовые платки с кружевами. Пожалуйста!
Вторник, 25 ноября
Сегодня у меня было два клиента, а между ними – всего пара кварталов расстояния и часовое «окно». Дождь и ветер были такие, что ничего другого не оставалось, кроме как отсидеться где-нибудь. Так что, обнаружив неподалеку от Сазека удобно расположенный паб, я заглянула туда пропустить стаканчик.
Подошла к бару и заказала двойной ром с содовой. Нечасто увидишь посреди недели в пабе блондинку на шпильках, но я привыкла к напряженным моментам при входе в местные заведения. Большой телевизор, который кое-как водрузили над камином (настоящим!), передавал футбол. Все его смотрели – ну и я вместе со всеми.
Если не считать барменши лет семидесяти – может, ее следовало бы назвать «бар-матроной»? – я была там единственной женщиной. Но во взглядах, которые ловила на себе, не было ни пренебрежения, ни похоти. Каждый на секунду оборачивался, оглядывая меня, а потом все возвращались