Он протянул салфетку лакею и встретил снова сияющий взгляд. Графиня Тунова по-матерински мягко напомнила:
«Моцарт, мы ещё ждём от вас заключения и разъяснения о том, что общего имеете вы с пекарским подмастерьем, с чего вы начали рассказ про „Фигаро“?»
Моцарт выпил красного вина, глаза его загорелись:
«Заключение, или финал, это всегда должно быть в быстром темпе и, разумеется, весело, чтобы все слушатели пришли в себя. Итак, – «Фигаро», итальянцы, Моцарт и пекарский подмастерье.
«Фигаро» разлетелся с театральных подмостков по всей Вене очень весело, всюду о нём бежала молва, и даже будучи не по душе неким сеньорам и сеньоритам, они всё равно смеялись и кричали «браво». Ну и кое-кто так быстро позаботился за моей спиной, что «Фигаро» был, как говорится незаметно, со сцены снят.
Но это не был бы Фигаро, если бы дал о себе забыть. Раз уж он разогнался, его не остановишь. Добежал прямо сюда до Праги, а здесь нет ни всемогущего интенданта, ни льстивого Сальери, ни капризного императора. Зато было музыкальное сообщество, которое приняло его с распростёртыми объятиями, что бы там Вена ни говорила.
Прага просто приняла «Фигаро», как своего. И уже фигаровы мелодии проникли в сердца простых людей. Об этом всем присутствующим здесь редким гостям с большой радостью позволяет себе сообщить сам автор, который сегодня приехал окоченелый к воротам Праги, занесённой снегом, и был встречен, как в сказке, неизвестным посланником в образе булочника, который свистел «Фигаро» на ходу, как свою любимую песенку. Замёрзшее лицо автора растаяло. Словно солнце волшебной палочкой оживило обледенелую землю.
И вот я уже смеюсь над всем вокруг, а закулисные интриганы с их сладкими ухмылками провалились для меня в этот миг в небытие. Этот булочник свистел «Non piu andrai» с удовольствием, а я рядом забыл обо всём плохом. Так и въехал радостно в этот таинственный стобашенный город, как в родной.
Спасибо тому босоногому посыльному в домашних туфлях, который сам того не ведая, подтвердил ваше лестное известие об успехе «Фигаро», и тем приятнее стало мне это приглашение от лица милостивой пани графини Вильемины и Его Светлости Яна Йозефа Туна».
Взволнованный Моцарт поднялся и протянул бокал искрящегося вина к Тунам, которые подняли свои чаши, и все вокруг стола, графы Ностиц, Канал, Пахта, Шёнборн, Штернберк, Кинский чокались бокалами, зазвенело старинное чешское стекло, заиграло в нём вино, и настал момент тишины, похожий на тот, когда трубачи подносят к устам инструменты.
Все присутствующие смотрели на Моцарта, как на главнокомандующего. Старый граф, чешский Тун, поставил бокал и с лёгким поклоном обратился к Моцарту:
«Маэстро, жду вас на домашний концерт моей капеллы, которая сегодня удостоилась чести впервые играть перед вами».
Вельможный