знанию мальчика, не знакомого ранее с этой наукой. Мальчик раньше не изучал геометрию, но поскольку с помощью вопросов Сократа ему удается решить геометрическую задачу, то Платон делает вывод, что геометрические истины и вообще всякое подлинное знание каждый человек имеет еще до рождения (оно хранится в его душе), и вопросно-ответный метод есть наиболее короткий путь, ведущий от незнания к знанию. Действительно, мальчик не знаком с геометрией, но он достаточно хорошо знает арифметику, что усматривается из того, в какой последовательности Сократ задает вопросы. Он спрашивает мальчика, знает ли тот, что такое квадрат, но не спрашивает, знает ли он, что такое числа и как их складывать и перемножать. Следовательно, мальчик владеет языком арифметики, поэтому ему предлагается геометрическая задача в арифметическом представлении, и тот, рассуждая по правилам арифметики, совершает геометрическую ошибку. Когда же Сократ с помощью наводящих вопросов и наглядных образов вводит его в мир геометрических представлений и правил, то мальчик, осознав метод построения фигур, приобщается и к геометрическому знанию. Другими словами, он постигает идею начал геометрии, как ранее он постиг начала арифметики; теперь он приобщается с помощью учителя к новому для себя знанию – вычислению площадей геометрических фигур. Не сведущий в геометрии мальчик – платоновский образ, олицетворяющий индивидуальное незнание, т. е. такое положение человека в социуме, когда он еще не приобщен к тому или иному виду достигнутого обществом коллективного знания. Что требуется для того, чтобы индивид приобщился к данной области знания? Его необходимо познакомить с первичными элементами этого вида знания (терминами) и правилами получения из них выражений (предложений), а также определенным правилам вывода, с помощью которых можно строить более сложное (неочевидное) знание, опираясь на уже известное и пробированное опытом. Но, согласно Платону, есть еще нечто высшее, что венчает эту триаду; это и есть та идея знания, о существовании которой афинский философ впервые сообщает своим собеседникам в диалоге «Менон».
Что касается способности «воспоминания души», о которой здесь и в других диалогах часто говорит Платон, то в качестве аналогии этому мифологическому образу можно предложить такую гипотезу: если знание не объективно, т. е. как мысленно-лингвистическая модель не отображает реальности, то оно не может быть и воспринято нормальным человеческим разумом («чистой душой»), представляющим собой способность к мышлению (логике) и воображению (абстрагированию). На языке Платона можно сказать и так: чистая душа не приемлет псевдознания, поскольку не находит в своей «памяти» идеи, тождественной сущности реальности, отображаемой данным знанием. Платоновская душа – своего рода система образцов и критериев, посредством которых может проводиться «измерение» индивидом того или иного вида представления и установление его соответствия природному прообразу, а тому, чего не существует в природе,
