Когда выяснялся вопрос о способе приобретения истинного знания, отвергался утилитаризм конкретного знания, который, тем не менее, иногда мог претендовать на истинность своей пользы, что косвенно делало его и истинным по сути. Ведь мог же, допустим, изготовитель кифар не только мастерить инструменты, но и владеть некоторыми из них, а также искусно играть на них. Этот вид знания автоматически становится подлинным, потому что согласно определению подлинное знание есть только такое, которое является также умением и обладанием, т. е. оно дает возможность пользоваться предметом знания и становиться от этого счастливым. Врач, который плохо лечит, плох потому, что у него нет достаточного знания о врачебном искусстве, но трудно себе представить человека, который владеет золотом, но не умеет им пользоваться по прямому назначению – приобретать в обмен на него вещи и другие блага. Если, например, это знание не свойственно философу, то оно свойственно купцу или владельцу большого хозяйства, которое нужно содержать в порядке и получать доходы от него. В этом случае есть и знание как умение и знание как таковое. К этому присоединяется еще одно существенное обстоятельство, а именно: то общее знание, которое ищет Сократ, должно обеспечивать счастливую жизнь. Но разве человек, обладающий золотом и умеющий его разумно обменивать на другие вещи, не счастлив с точки зрения гражданина древнегреческого полиса? И не к этому ли знанию и, следовательно, счастью стремятся другие? Таким образом, многие виды деятельности человека могут быть не только «ни дурными, ни благими», но могут быть только благими, т. е. делающими их обладателей счастливыми и, значит, философами, потому что философы, по мнению Сократа, люди вполне счастливые. Мы видим, что рассуждения Сократа постепенно впадают в противоречие с первоначальным тезисом, а именно: только философия дает истинное знание, но никакое утилитарное знание не есть философия. В отношении истинного знания он оказывается в таком же положении, в каком оказывался не раз относительно многих общих понятий, которые он пытался определить одними лишь уточнениями мотивов и разбором конкретных человеческих поступков: «благочестия», «справедливости» и пр. И вопрос о том, что такое истинное знание, или знание как таковое, отдается на обсуждение софистам.
И что софисты? Они могут не только научить знанию, относительно которого Сократ «давно недоумевает», но и доказать, что он им уже «давно обладает». Согласно релятивисткой формуле: «Человек есть мера всех вещей существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют», принадлежащей философу Протагору из Абдер, знание и незнание о вещах принадлежит только человеку, а к объектам познания