Огни фабрики Валь-Жальбер были видны издалека. Только что заступивший на смену Жозеф Маруа обеспокоенно огляделся по сторонам. Толстый слой снега укрыл крыши вагонов и огромную гору древесных отходов, которые предстояло обработать.
«Если они смерзнутся, без кирки и заступа не обойдешься!» – подумал он.
Поглубже натянув шапку на уши, он вошел в цех, в котором находились прессы. Сосед, Амеде Дюпре, дружески махнул рукой в знак приветствия.
– Жозеф, опаздываешь! Снова Бетти не хотела тебя отпускать?
Рабочие ночной смены любили беззлобно подшучивать друг над другом.
– Ну что, Жо, этой зимой ты снова не пойдешь в лес? – громко спросил Марсель Тибо, щуплый на вид сорокалетний мужчина, который как раз смазывал механизм гидравлического пресса. – Боишься оставить свою милашку Бетти одну? А ведь в жизни лесоруба есть свои преимущества. На делянке не надо каждый день мыться, терпеть придирки супруги…
– Скажешь тоже! – отозвался Амеде. – Жозефа теперь дальше улицы Сен-Жорж не вытянешь! Он даже приказал своей женушке закрывать дверь на ключ! Боится, как бы его благоверная не подхватила оспу. Я врать не стану, мы же соседи. Я все вижу!
Четырнадцатилетний подросток по имени Эрменежильд принялся насвистывать себе под нос припев песенки «Auprиs de ma blonde»[5]. Мать назвала его в честь дяди, Эрменежильда Марена, четырнадцать лет назад руководившего строительством фабрики.
Юноша был самым молодым работником компании. Он умел читать и писать – в противном случае его не взяли бы на работу, как того требовал закон.
– Прекрати бубнеть, Нэнэ! – крикнул ему Жозеф. – Представь себе, я предпочел бы спать рядом с женой, а не ишачить до рассвета! Да еще на улице назревает настоящая буря, попомните мои слова!
Не по годам высокий, остроумный и веселый, с веснушчатым лицом, Эрменежильд, а в обиходе Нэнэ, часто развлекал приятелей своими песенками и шутками. На фабрике все его любили.
– Если уж вспомнили об оспе, то с рябым лицом ты был бы тот еще красавчик, – завел свою песню Жозеф. – Хотя ты и так рябой.
Подросток сплюнул на пол и склонился над прессом. Из-за шума водопада мужчинам приходилось кричать.
– Кюре сказал, что это не оспа, а корь, – крикнул Марсель. – И доктор из Роберваля подтвердил его слова. Так что можешь выпустить свою Бетти подышать, Жо.
– Вы все мне завидуете, – последовал ответ. – А могли бы последовать моему примеру. У нас отец Бордеро танцевальные вечера запретил. Так я ходил танцевать в Шамбор и там встретил свою крошку Элизабет. В то время я жил в общежитии, но ведь у нас каждый, кто женится, вскоре получает дом…
Приятели обменялись многозначительными взглядами – опять он за свое… Жозеф Маруа повторял эту историю раз, наверное, в сотый.
– И все равно тебе зимой надо быть на лесосеке, – не сдавал своих позиций Амеде. – Против такого здоровяка, как ты, какая елка