– Готовьте пленного! Мы едем на аэродром!
– Погода нелётная, господин Райх!
– На аэродром-м! – гремел генерал.
•••
Потолок был белым, ослепительно белым, на него стало невозможно смотреть. Федот прикрыл глаза. Так тихо. Но время от времени тишину нарушал далёкий тонкий свист, словно где-то рядом закипал чайник. Федот попробовал пошевелиться, ему показалось, что он повернул голову. На самом деле прекратился свист. Тишина продолжалась недолго. Через несколько секунд после слабого щелчка свист возобновился, назойливый, нудный. Кроме потолка, ничего не было видно. Федот даже не знал, на чём он лежит. Что с ним случилось? Он пытался что-то вспомнить. Поезд. Вагон с военнослужащими. Он сошёл с поезда. А дальше? До этого они долго стояли в Ровно. Федот вышел в тамбур, попросил у стоявшего там лейтенанта бездымную сигарету. Они говорили о войне, лейтенант пригласил его в своё купе выпить за Победу, но они отложили на потом. А пока Федот вернулся в купе, взял планшет, фотоаппарат, решил выйти и во что бы то ни стало дозвониться до Москвы. Вот он отрыл дверь вагона, шагнул за ступеньку… дальше вспоминать было нечего.
Федот почувствовал струю свежего воздуха, догадался, что кто-то вошёл, и на всякий случай закрыл глаза, оставив лишь узенькую щёлочку. Над ним склонилась женщина в белом халате. Секунду-другую Федот колебался, потом осторожно разомкнул веки. Женщина сразу отпрянула. Кровать слегка покачивалась, возле неё, кроме женщины, топтались два или три человека. Неожиданно перед ним в чьей-то руке появился лист бумаги. На нём по-немецки было написано: «Как ваше имя?» «Ещё лист, другой вопрос: «Можете ли вы говорить?» Говорить Федот не пробовал, и на каком языке объясняться теперь не знал, поэтому решил промолчать. Ему завернули рукав, на сгиб локтя упала прохладная ватка, стальная игла вошла в вену. Горячая волна пролилась по всему телу, но руки и ноги по-прежнему не слушались. Веки стали ватными, а тело невесомым. Струя воздуха ударила в лицо – люди вышли, оставили его одного.
– Что будем делать, Юрий Викторович?
– Ничего страшного, – ответил врач, пропуская медсестёр в коридор. За дверью переминался с ноги на ноги красноармеец. – А вы, товарищ боец, побудьте пока здесь, присмотрите за больным. Мы скоро вернёмся.
– Это можно. – Красноармеец улыбнулся девушкам. – Никуда фриц не денется.
– Вы хорошо знаете немецкий? – спросил Юрий Викторович у медсестёр, когда они вошли в свободное помещение.
– Плохо, – засмущались девушки.
– Что ж, надо найти переводчика.
– А что с больным, Юрий Викторович?
– У него ожог на правой ноге и, вероятно, ещё контузия, барабанные перепонки однако целы. Он должен слышать и говорить. Дайте ему поесть. Но меня беспокоит другое.
– Что? – в один голос спросили медсестры.
– Я