А у меня этот пленный со своей дурацкой картой и газетой.
Гул моторов в небе нарастал. Бригаденфюрер выпрямился в кресле и прислушался. Ему чудился ровный монотонный звук на одной ноте. Это не «юнкерсы»! Он вскочил на ноги, подбежал к столу, схватил трубку телефона. Телефон по-прежнему не работал.
– Когда же наконец наступит утро! – закричал он. Потом заметался по кабинету крупными шагами до шкафа у противоположной стены с папками и книгами, от него к окну вокруг кресла и снова к столу. Ему хотелось знать что происходит, что произошло в мире за двенадцать часов. Но за окном ещё тянулась ночь, а над головой гудели вражеские самолёты.
Два месяца назад, в первый же день войны с Россией советская авиация понесла огромные потери, тем не менее вела себя дерзко и агрессивно. Райх вспомнил, как через два часа после начала войны русские самолёты нанесли мощный удар по Кенигсбергу. Утром 22 июня генерал-полковник Кузнецов, очевидно, не дожидаясь приказа из Москвы, отдал свой приказ войскам Северо-Западного фронта нанести удар в направлении Тильзит в Восточной Пруссии. Опрометчивая реакция, но решительная. Неизвестно, какая бы сложилась ситуация, если бы русские смогли нанести удар первыми.
Устав от ходьбы, Райх снова опустился в кресло.
Но что произошло вчера? Бомбили станцию, а потом словно с неба свалился журналист. А сейчас? Куда летят эти самолёты?
Ни на один из вопросов, которые всю ночь не переставал задавать себе, бригаденфюрер ответа не находил. А за окном по-прежнему лил дождь – и не было связи.
В семь утра к дому, где находилась