–Дааа, не тот нонча зек пошел, – вставляет свои пять копеек Гестапо.
– Ты откуда знаешь, сиделец? – осаживаю я его.
У меня братец пятерик отмотал, из-за него я в военное не попал, и вообще никуда не попал, – подводит итог Гестапо.
– Ладно, в хозбанде как? – Спрашиваю я его.
– Я каптер, на сборке, – закуривая отвечает Гес, – Грина вот на бугра тянут, а так шлоебани везде хватает.
Я выждал паузу, и наконец Гес сказал то, что хотел. – Тут авторы местные поговорить хотят, щас припрутся. Вроде на мировую хотят.
– Ага! – убежденно говорит Грин, – ты сам то в это веришь?!
Ожидание тянулось, никто так и не подходил, мы сидели и трепались о несущественном и не важном. Каждый понимал, что, в принципе, по выходу из этих стен, идти-то некуда, да и не зачем. Гес крутил четки и мечтательно говорил. – Вот выйдет такой, как я, на волю и будет стоять перед воротами. Россия – страна возможностей: жить негде, работы хрен, денег хрен, а жрать хочется и что делать? – Есть три пути, – продолжал Гес, – через попов, через сектантов, либо опять на нары, причем третье наиболее вероятнее, – Ты забыл про еще один путь, – говорю я ему, – автостопом в Хохляндию, там и прижиться можно, если не завалят.
Рассуждения наши прервал молодой опер, – Сапер, пошли, там поговорить хотят!
Я встаю, идем опять коридорами, по которым нет-нет вальяжно проходили рыжие крысы, размером с хорошую кошку, если не больше. У одной из камер, опер остановился, открыл кормушку и отошел на пару метров. Мать честная, мой бывший визави, из-за которого я в карцере.
– Ну привет, как-то странно по-доброму, говорит тот.
– И тебе не хворать, – осторожно начинаю я. – Как жить будем? – Спрашивает и далее разговор глухих о музыке.
– Я то нормально, а ты? – В ответку задаю вопрос.
– Все кушать хотят, понимаешь? – Он вопросительно смотрит.
– А че, пайки не хватает? Так напиши жалобу, вы же любители, – включаю я дурака.
– Ты не понял меня, гнет свое оппонент.
– Нет, это ты не понял. Вы привыкли жить за счет кого-то и будущее ваше предсказуемо, так что давай краями… – Я разворачиваюсь и говорю оперу, скучаещему у стены, – Гражданин начальник, аудиенция закончилась, верните меня на место. Тот молча закрыл кормушку и повел опять коридорами и тут, на лестнице, вышла реально накладка. Впрочем, у нас как всегда, правая рука не знает, что творит левая. Я спускался, а на встречу мне поднимался, ну естественно, потомственный вор, а также уважаемый в узких кругах, знакомый мне, Тбилиский. Он опешил не менее моего, в руках пакет, а позади улыбается начопер. В принципе, я был готов к такому развитию, поэтому пользуясь тем, что я выше на пару ступеней бью