Инга в основном слушала. Слушала яростно. От нее не ускользало ни одно новое имя или название. Временами она делала пометки о том, что прочитать. Условия были неравными. Сестры Оршанские росли среди монографий, памятников литературы и свободно поддерживали беседу о чем угодно. Временами Инга просто не понимала, о чем говорят все эти люди, выдающие небрежные реплики о Гринуэйе, Честертоне и Леонарде Коэне. Она боялась нечаянно продемонстрировать собственную невежественность.
Однако никто особенно не рвался услышать ее мнение. По большей части Инга курила. Ограничивалась банальными словами, когда промолчать не было возможности. Много читала, любую свободную минуту. Слушала лекции. Словом, пыталась хоть как-то заполучить те знания, которые все в этой компании обрели едва ли не от рождения. Просто потому, что дома у них говорили Ришельё, а не Ришелье.
После кафе Герген повела всех на современную пьесу под названием «Дауншифтинг». Актеры декламировали, стоя на голове. Кто-то разрывал на груди одежду. Рена смотрела задумчиво, Кира с полуулыбкой. У Миши проступили слезы. Все восхищались. Рена выдала длинный монолог на тему образа зеленого абажура в русской литературе. Поэт Эн. Мисарев с видом скучающего принца зарифмовал несколько строк. Инге пьеса не понравилась, но она боялась сказать и признала вслух: «Пьеса, конечно, интересная».
Договорились, что завтра Миша займет очередь на выставку Мунка. Там по выходным очереди – до метро. Так Инга и ее новая столичная компания проводили время.
***
На даче у Оршанских были гости. Ингу пригласили в первый раз, поэтому она надела свое самое приличное платье, стыдливо обнажив мягкие крупные ноги. Очень волновалась – придется знакомиться с Оршанскими-родителями. В такие минуты Инге казалось, что из нее лучится провинциальность и каждый завиток волос, как тайный знак, дает понять: она чужая. Инга представляла, как Оршанские падают в обморок от ее нечаянного «чё».
Нервно сглотнула, нажимая кнопку звонка. Открыла Рена с бокалом вина в руке, всегда серьезная, собранная умница Рена. В разных частях дома велась оживленная беседа. В зале Оршанские-родители о чем-то спорили, сдержанно жестикулируя. Рена не спеша повела Ингу на веранду, где все собрались. Там ее ждала неожиданная картина: в центре композиции значился пышноволосый незнакомец, восседавший на перилах. С ним было что-то не то. Когда заговорил по-английски, разъяснилось, что именно «не то»: он был иностранец. Вокруг на креслах, подушках и коврах сидели ребята. Кира внимательно слушала