Как известно, когда вокруг бескрайнее море, всегда хватает желающих развлечься, поэтому капитан Холл предложил труппе актеров организовать для пассажиров платные шоу. Салон перегородили занавесом, одна половина его служила сценой, другая – зрительным залом. Народу собралось достаточно, но Дэвид успел первым придвинуть свой стул почти вплотную к самодельной сцене. Герцогиня Болтон, вместе с внучкой плывущая в Мельбурн к сыну, бросила на него укоризненный взгляд, но никакая сила в мире не могла бы заставить Дэвида уступить свое место! И почтенной герцогине ничего не оставалось, как усесться за его спиной.
Дождавшись выхода Милли, Дэвид с восторгом зааплодировал еще до того, как юная артистка открыла рот. Под аккомпанемент расстроенного корабельного пианино она исполнила задорную шотландскую песенку на стихи Роберта Бёрнса:
Husband, husband, cease your strife,
Nor longer idly rave, Sir,
Tho’ I am your wedded wife
Yet I am not your slave, Sir.
(Муженек, муженек, хватит возникать, прекратите ненужные споры, сэр. Хоть я и ваша законная жена, но не раба, сэр)
Объективно следовало признать, что голос Милли, хоть и чистый, был довольно слаб, да и актерским мастерством она владела недостаточно хорошо, но Дэвид этого не замечал. Когда лукавый взгляд черных глаз, сопровождаемый обворожительной улыбкой, скользил в его сторону, сердце начинало колотиться с такой скоростью, что, казалось, вот-вот выпрыгнет. За спиной Дэвида герцогиня Болтон, явно страдавшая снобизмом, недовольно пробубнила:
– И тут шотландцы!
Она была глуховата, поэтому слова ее прозвучали громче, чем следовало. Милли, услышав, высоко вскинула голову.
– Я шотландка, – гордо заявила она.
Вскочив на ноги, Дэвид вновь бешено зааплодировал, и к нему, сглаживая бестактность герцогини, присоединились остальные зрители. Милли улыбнулась, поклонилась и с достоинством королевы протянула Дэвиду свою тонкую ручку.
– Благодарю вас, – сказала она, и это стало началом их дружбы.
Теперь Дэвида и Милли постоянно можно было видеть прогуливающимися по палубе рука об руку или весело болтающими в салоне. В Бискайском заливе налетел шторм, на три дня их разлучивший, поскольку оба, мучаясь морской болезнью, вынуждены были оставаться в своих каютах. Однако в середине января, когда «Крез» приблизился к Пиренейскому полуострову, ветер стих. Лиссабон встречал путешественников чистым небом и теплом юга, Милли стояла на палубе рядом с Дэвидом, и сердце юноши пело от радости, а воздух был напоен ароматом цветущих апельсиновых деревьев.
– Я люблю вас, Милли, – забывшись, прошептал он и испуганно оглянулся – девушка улыбалась, и непонятно было, долетели до нее его слова или нет.
Спустя четыре дня после того, как «Крез» покинул Португалию,