– Ох уж, батюшкин любимец! Пригож малец! Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!
– Оба любимцы! – отвечал счастливо-зардевшийся государь, получивший детей в зрелом возрасте.
Позабавив Ванюшу, государь брал на руки Юрика, легонько подбрасывая и его. Юра пугался, тараща глазенки на отца, кривился заплакать и тут же скрывался в руках мамки Любушки.
А то Великий хан Василий ложился на пол, на мягкие медвежьи шкуры, и возил детей на себе, изображая лошадку.
Наигравшись, поднимал сынишек на руки, усаживая одного на одну руку, второго брал на вторую. И отправлялся с детьми в приемные хоромы, откуда его такого – взлохмаченного и красного – с шумом выпроваживала ханша Елена.
Тогда государь звонко целовал сыновей в мягкие, как лепестки роз, щечки и возвращал «мамкам».
Иногда государь Василий вывозил Ваню на статном жеребце на прогулку, умостив сынка на овчинном чепраке. Оказавшись высоко над землей, Ванюшка с невероятным восторгом шлепал-прихлопывал детскими ладошками коня по спине. Затем малыш цеплялся за гриву коня так, что не оторвать ручонок.
Жеребец вертел головой, угадывая чутьем ценный груз, и скакал мягко, уменьшая тряску. Колючий ветер хлестал ханычу в лицо, щекоча ноздри и задувая глаза ребенку.
– Жиг! Жиг! Ай-яй! Ай-яй! Ух! – прищуривал он глаза.
И все же крохе удавалось уловить мелькавшие по сторонам дороги высоченные деревья и грозную летучую дружину из могучих витязей-богатырей, несшуюся за ними.
Многое стерлось, ушло в небытие из детской памяти Ивана Васильевича, словно это было в другой неизвестной жизни, но конные прогулки с батюшкой Великим ханом Василием Иоанновичем навечно врезались в сознание ребенка.
И когда уже государя Василия не стало, Ванюше удалось сберечь память об отце, втайне от всего мира, благодаря этим прогулкам.
Эти дивные скачки часто навивались государю Иоанну уже во взрослой жизни ощущением сказочно-богатырской силы отца и его надежной дружины. В дни невзгод конные прогулки с отцом наплывали родным щемящим чувством, придавая силы и укрепляя, вызывая теплую душевную волну благодарности и боли – одновременно.
Конные прогулки остались для Иоанна Васильевича откровением высочайшей истины, стабильности государства, русской мощи, ощущением счастья и безмятежности бытия, упрятанного глубоко внутри. Это единственное он трепетно хранил в закромах души, оно оставалось неутраченным навечно. Это было ощущение живого отца…
Но это было значительно позже, а сегодня в Кремль наплыла, захлестнув людей, тревога.
Нынче в ночь вертелся и ханыч Юрий, не позволяя вздремнуть мамке Любушке ни на часок.
– Зубок лезет! – решила Любушка и напоила младенца травяной настойкой, чтобы он угомонился. Однако Юрий Васильевич уселся на постель, вытараща глазенки на няньку, и не сомкнул их до утра. И чего уж нянька не предпринимала –