За несколько лет до этого, еще в бытность инспектором шахт, Гумбольдт уже обращал внимание на избыточную вырубку лесов для древесины и топлива в горах Фихтель под Байройтом{332}. В его письмах и отчетах того времени не было недостатка предложений по сокращению потребности горнодобывающей отрасли и металлургии в древесине. Он был не первым, кто писал об этом, но раньше причины озабоченности были не экологическими, а экономическими. Древесину сжигали как топливо, однако она была не только важным строительным материалом, но шла также на строительство кораблей, которые, в свою очередь, были важны для мощи имперской и военно-морских сил.
Древесина играла в XVII–XVIII вв. ту же роль, которую нынче играет нефть, и всякая ее нехватка порождала те же тревоги в топливной, производственной и транспортной отраслях, что сегодня – перебои с поставками нефти. Еще в 1664 г. английский садовод и писатель Джон Ивлин стал автором популярнейшей книги о лесоводстве – «Сильва, рассуждение о лесных деревьях» (Sylva, a Discourse of Forest Trees), – в которой уподоблял перебои с поставками древесины общенациональному кризису. «Лучше остаться без золота, чем без древесины», – провозгласил Ивлин, ибо без нее не будет ни металлургии, ни стекла, ни огня, согревающего дома холодными зимними ночами, ни военного флота, защищающего берега Англии{333}.
Через пять лет в 1669 г. министр финансов Франции Жан Батист Кольбер почти полностью отменил право деревенских коммун на пользование лесами и стал высаживать деревья для будущих нужд военного флота. «От нехватки древесины Франция погибнет», – предостерег он, вводя свои суровые меры{334}. Даже на бескрайних просторах колоний Северной Америки раздавались похожие одинокие голоса. В 1749 г. американский фермер и ботаник-коллекционер Джон Бартрэм сетовал, что «от деревьев скоро мало что останется»{335}; эту тревогу разделял его друг Бенджамин Франклин, тоже боявшийся «потери лесов»{336}. Франклин даже предложил решение проблемы – экономичный камин собственного изобретения.
Теперь, на озере Валенсия, Гумбольдт начинал понимать уничтожение лесов в более широком контексте и, анализируя конкретную ситуацию, предостерегал, что существующие в сельском хозяйстве приемы могут привести к разрушительным последствиям. Поступки людей по всему миру, предупреждал он, могут повлиять на будущие поколения{337}. Увиденное на озере Валенсия в том или ином варианте он будет наблюдать снова и снова – от итальянской Ломбардии до Южного Перу, а потом, спустя десятилетия, – в России{338}. Описывая то, как человечество изменяет климат, Гумбольдт, сам того не зная, стал предтечей экологического движения.
Гумбольдт первым объяснил