– Да не думай ты даже! Ты его не знаешь вообще, а если спросишь, – тебе не скажут. Неужели мало того, что ты там уже видела в этом доме-дворце.
– Алина, мне кажется, он – просто бизнесмен. Ну, они же тоже… И потом. Ведь он, согласись, как-то ближе к тому… к тем… ну, к таким людям, которые…
– Лена, не суйся ты, ради бога! «Мне кажется». Мало ли что тебе кажется! Ты сейчас вообще не в себе, ты это понимаешь? Опасно это может быть, неужели же ты не понимаешь?
– Я все понимаю. Но я хочу знать. Кто его убил. Как я найду людей, которым можно доверить и информацию и деньги? Ну, он – как поручитель такой…
– Поручитель! – лицо Алины искажается, как от плача, – держите меня семеро… Да судя по твоим описаниям его – самым первым, а не тем дифирамбам, которые ты поешь сейчас, когда втюрилась в него уже по самое некуда – там клейма ставить некуда. Поручитель! Авторитетный бизнесмен! А тюрьма по нему не плачет?
– Во-первых, бизнесмен, да. Несколько автосервисов в городе. Во-вторых – не пойман не вор. А в-третьих – пусть степень его вины устанавливает суд, самый гуманный суд в мире…
– Да какие такие суды! Да они там же, где и милиция…
У Лены становится несчастный вид, и глядя на нее, Алина смягчается:
– Ну хорошо, ладно… Но как ты узнаешь? Как он узнает? Свидетелей нет. Уголовного дела нет. Столько времени прошло. В заключении о смерти прикопаться не к чему. И даже тело вы кремировали…
– Да, потому что так было дешевле. Вот дураки-то… Сейчас я этого ни за что бы не дала сделать. А что касается свидетелей… Ведь не тридцать лет прошло и не сорок. Что-то или кто-то же должно было остаться. Всегда что-то остается…
Алина молчит и с сомнением долго смотрит на Лену. Потом говорит:
– Я не хочу тебя пугать, но… Откуда нам знать, не относится ли он вообще именно к тем людям, которые как раз… ну, причастны к смерти твоего отца?
Лена лезет рукой в затылок, треплет там пышные локоны:
– Да я тоже об этом думала… Но… – Внезапно просияв: – Знаешь, что? Молния два раза в одно место не ударит!
Алина, хватаясь за лоб, безнадежно шепчет:
– Вот дура.
Она качает головой. Смотрит на подругу молча.
Лена чувствует неловкость и говорит уже гораздо серьезнее:
– Я не знаю, как, не знаю, что, но чувствую – это мой дядька, будет моим, по крайней мере, я очень этого хочу, и он очень непростой человек, он многое может… Да и просто – я этого хочу! мне это нужно. Мой это мужик! И потом – ну какова вероятность того, о чем ты говоришь? Город-то огромный. И вообще – это же не повод, чтобы вообще ничего не делать. Помнишь, как мой куратор в Универе говорил: «Делай, что должно и пусть будет что будет…»
Подруга переживает, злится, негодует, злословит – «мужик – в попу вжик»; потом притихает, вздыхает, качает головой, с сомнением и жалостью смотрит, закуривая пятую-десятую сигарету, снова качает головой… Потом, опять вздохнув,