Посвященный – найдет; постороннему – нечего и смотреть.
Все эти чувства, видимо, выражались на моем лице; я не отводил глаз от лица Потоцкой, собравшиеся за спиной и наши, и поляки давно уж посматривали не только на прекрасную даму – но и на меня, грешного.
– Ладно, пойдем, – примирительно сказал Марек, полуобняв и похлопав меня по плечу.
Но в автобусе продолжал поглядывать, как у нас говорят, волковато.
Игры
Говорили о гаданиях, предсказаниях и прочем подобном. Как известно, сейчас это «в воздухе».
Сначала высказались женщины, потом поострили, похмыкали и посмеялись молодые мужики.
Потом не без искреннего интереса обратилась к старшему:
– Алексей Иваныч, а вы? Как вы сейчас на это смотрите? Ведь ваше поколение… как-то вроде б не думало об этом.
– Думало, – без особого энтузиазма отвечал Алексей Иваныч.
– А что же вы думали? – спросила, конечно, кокетливая красотка, выставляясь вперед и подыгрывая глазами.
Алексей Иваныч улыбкой оценил ее ужимки:
– Ну, ежели ВЫ просите…
– Ну да.
– Я, надо сказать, был физиологически мнительным и соответственно суеверным малым. Канцерофобия, то да се. А тут эти гадания: как раз мода, еще тогда. Я не любил, чтобы мне гадали: вот «понимаешь, что глупость», а все равно действует. (Кавычки он выделял тоном). Ну, однажды одна там дама… вроде вас, – слегка поклонился он в сторону кокетки.
– А как это – вроде меня? – подхватила она тут же.
На лице Алексея Иваныча мелькнула тень: – Раз уж я рассказываю, то и не мешай. Впрочем, сам виноват. – Вслух он сказал терпеливо-вежливо:
– Нет, внешне вы были не похожи, но… живая такая особа.
– Ну хорошо, хорошо, больше не мешаю, – махнула руками вперед эта умная дама.
– Вот. Ну., она несколько… э… симпатизировала мне…
– Да уж! – сказали женщины.
– Нет, это для гадания как раз… опасно. Как ни странно, заинтересованный в тебе человек гадает объективно. Он включается, он взволнован, но именно поэтому он… объективен. Энергетика включается и работает помимо его… бытовой личности. А если человек «холоден», он хитрит и подыгрывает. или, наоборот, пугает тебя, во всяком, случае, он «себе на уме». А тот говорит как есть, как думает. Это и опасно. Всегда боязно услышать нечто… несветское о себе.
– Как это – несветское?
– Понятно, понятно, – сказали остальные.
– Вот взялась она мне гадать… Я – с неохотой… Ну ладно, гадай.
И вот и начала она… это. Редко я слышал о себе столь точную информацию, именно информацию: по фактам! Я видел по ее лицу, что она не читала моих биографий и прочего. Да и что там можно узнать по нашим писаным биографиям!.. Но даже и этого она не читала, это было видно. Ей было не до памяти, не до воспоминаний о моих фактах… Она раскраснелась, лицо подергивается, нервы за мышцами как бы так и звенят. Зрачки расширены – черные; глаза уставлены куда-то мимо меня. Уже и не глядя в руку, а лишь держа ее. Ладонь слабая, неврастеническая… И, да, излагает… Все назвала точно. Все даты, все переломы. Когда