Седьмая тень. Наталья Викторовна Любимова

он смог бы поступить иначе? Нет не смог бы», – сам себе ответил Роман. «Совесть мучила бы всю оставшуюся жизнь и не давала покоя, он просто бы возненавидел себя. Вот такая у него натура, не может, да и не хочет он быть подлецом. А насчет Тони, решил для себя в этот момент Антонов, насильно мил не будешь, пусть сама сделает свой выбор. Тихомиров ведь, в конце концов, тоже не виноват, что влюбился в нее, да и хороший он человек, настоящий, надежный, без выпендрежа и тщеславия. Там у машины он тоже мог, просто отскочить в сторону, как Славка с Максимом, но держал этот проклятый ящик до последнего, чтобы мне руки им не вырвало. И о себе он подумал в последнюю очередь. Одним словом, достойный соперник. Он конечно мне не друг, но я бы хотел, чтобы он был им».

      Снова войдя в душный коридор амбулатории, Антонов заметил там Северского, он о чем-то беседовал с Губкиным, у обоих под глазами были темные круги, и от обоих, наверное, несло перегаром, умозаключил Роман. Он хотел подойти поближе поздороваться с ними, но из крайней палаты вышел Витька Силиванов, его первый пациент, в сопровождении Нинель и Тони. Увидев Антонова, он заулыбался, протянул ему, как взрослый руку, и важно произнес:

      – Здравствуйте доктор, я уж и не надеялся вас увидеть, сегодня за мной тетка приезжает, вот иду собираться. Когда вы потерялись с этой, – махнул он головой в сторону Тони, – я плакал, думал, вас Черная Берегиня в озере утопила, но потом сказали, что вы нашлись, а ко мне все не шли.

      Нинель поздоровалась, и пошла готовить мальчика к выписке, на ее лице ярким пятном красовался свежий синяк, который она пыталась скрыть несколькими слоями пудры. Запахом табака и перегара «благоухали» ее всклокоченные волосы. Тоня осталась с мальчиком, держала его за руку, как будто боялась выпустить.

      – Прости брат, Илья Петрович, нас так работой загрузил, что я просто не мог к тебе вырваться, – ответил Антонов. Ну, как ты себя чувствуешь?

      – Да, нормально, побежал бы уже, да эта не разрешает, – он опять махнул головой в сторону Тони, – ох и вредная она, что вы только в ней нашли? – заключил Витька.

      – Не понял, ты, о чем? – удивился Антонов.

      – Что я не вижу, что ли, как вы на нее смотрите, со мной разговариваете, а на нее смотрите, да и этот ваш другой доктор тоже, тот, которому вы ночью палец пришивали, с обидой в голосе пояснил Витька.

      – А у вас тут слухи быстро разносятся? – с улыбкой спросил его Антонов.

      – Так, это ж деревня, мы только называемся городом, а на самом деле, просто большая деревня. Все друг друга знают, все всё видят, больше-то заняться нечем, – со вздохом закончил Витька свою преамбулу.

      – А она, – Антонов тоже махнул головой в сторону Тони, – не вредная, а заботливая. А бегать тебе не разрешает потому, что тебе только вчера швы сняли, нельзя делать резких движений, поднимать тяжелое, бегать, прыгать, а то они могут разойтись, и снова придется тебя зашивать, и в футбол играть ты тогда еще долго не сможешь, понял?

      – Понял, понял, что тут не понятного. И отведя глаза в сторону, чтобы не