– Я хочу сказать то, о чем никто здесь не говорит, – начал Бокчерриг. – Но все мы об этом думаем. Высшее не существует без низшего, и если мы будем голодны, то сначала найдем еду, а потом станем наслаждаться истинной природой звезд. Теаюриг говорит о Даре, и это, конечно, важнее всего. Кетлерен пошел еще дальше и говорит, что и спасение Дара не является самым высшим благом… и мне не постичь высоту его веток, но меня волнуют наши корни.
Бокчерриг никогда не называл его дором, спасибо ему хотя бы за это – в его устах это звучало бы издевательством.
– Кеунвен, – продолжал тот, – сказал, что через Кетлерена мы все спаслись. Наверное, он забыл, что спаслись мы не все. Мудрейший не смог спасти наших жен и дочерей – тех, кто последовал за нами, оставаясь нам верными, тех, кто был призван продлить наш род.
Дочери у Бокчеррига не было, не успела родиться. Потому что жену, которая была в положении, он успел забрать в горы. Как и незамужнюю молодую сестру. А Кетл сейчас из-за всех сил старался думать только о скале Ралла, о том, как он просит у нее выдержки в попытке остаться твердым и не рассыпаться в горьких сожалениях.
– И никто не скорбит об этом больше дора Кетлерена, Бокчерриг, – строго прервал его Теаюриг. – Он сделал все, что было в его силах.
– Я не сказал, что он сделал не все, об этом может знать только сам Кетлерен и Силы. Я только назвал дерево деревом, цветок цветком, а смерть смертью. Я сказал, что даже он не смог. Но теперь, когда Силы дают нам знак и посылают спасение рода, Кетлерен как будто не хочет того же. Почему никто на Совете не произносит вслух, что с последним илле иссякнет не только наш Дар? Исчезнет сам наш род и никогда не возродится опять. Но никто не заботится об илле. Кровь не важна, говорит нам Кетлерен. Возможно, отвечу я, если тебя посещает только высшее Знание. Но я не собираюсь отказываться от своего рода и своей крови. Наши дочери смешают кровь илле с красными людьми, и она будет осквернена. Мы не можем смешать нашу кровь с ксандрами, даже если бы и захотели того – нам не покинуть гор. Мы можем иногда видеться с креза, но никто, пока его воды не потекут вспять, не воспылает к креза огнем. Наши юные дочери не пришли бы к нам, если бы мы позвали, но даже ты, Теаюриг, не дозовешься их, ибо они закрылись для нас. Крезы говорят, что земные мужчины по-настоящему нравятся нашим женщинам. Кто останется жить на нашей планете – их потомки? Или, если они не могут родить – одни лишь земляне? Илия – это планета илле. Илле не важны, говорит нам один из нас, и удивительно слышать это в устах того, кто казался столь сокрушенным горем восемь светил назад. И говорит он это сейчас, когда у илле появился последний шанс. Никто не решается признаться, что можно думать и о крови тоже. А я не боюсь сказать: кто-то должен позаботиться и об илле.
– Я предлагаю