– Справедливо наказание или нет? – риторически спрашивает полковник Ананьев. – Это не к нам вопрос. У нас другое: нам кого дали, мы с тем и должны работать, – он совершенно прав, но при этом не может удержаться от замечания:
– Но мое личное мнение такое: я б их не хотел в таких местах видеть.
Ну, вот сидят они. Вопросов у них полно: справедливо наказание или нет, можно ли поскорей освободиться, есть ли смысл писать жалобы и ходатайства. А спросить некого: адвоката в колонии нет ни одного. Вот дикость! Хоть один—то должен быть на 500 заключенных детей? Нету… Ездили в Рязанскую коллегию, приглашали: может, хоть раз в месяц бы кто приезжал. А там сказали, что прошли те времена, когда люди работали за бесплатно.
– Может, студенты согласятся помочь?
– Звали их, – но они такие консультации дают, что потом долго приходится расхлебывать.
Полковник жалуется на дискриминацию, ругает некий приказ за номером 13. Этот приказ предписывает взрослым выдавать в день полкило хлеба, а детям – всего 315 граммов.
– Чем же так провинились малолетки? У них же идет формирование организма, им питаться надо хорошо… По нашим условиям, так хоть хлеба вволю дать! Я в 1999 году на свой страх и риск поднял нормы, стал детям полкило хлеба давать. Так была ревизия, и мне строго указали на перерасход по хлебу на 3500 рублей. Сказали, что я нанес существенный ущерб государству.
Мы на картотеке с 1996 года. Государству должны 5,5 миллиона рублей. Правда, оно нам должно было только в прошлом году дать 8,5 млн. Давайте, говорю, взаимозачет проведем! Но ГУИН обижается, так не бывает, чтоб начальство было должно подчиненным…
А бывает ли сейчас такое, чтоб сидели ни за что? Конечно! Таких, по разным оценкам, около трети. И все это знают. Но никто не жалуется и не требует пересмотра дела:
– Взрослые подставили, запугали, и я все взяла на себя. Если я тут что скажу, так потом на воле открутят голову. Уж лучше я отсижу…
В Рязанской колонии таких детей человек 150. Урок, видите, они получили замечательный. Сколько б после этого взрослые не врали про всякий закон—шмакон, это пустое – теперь ведь этим детям известно, как устроен этот мир и какие в нем действуют правила. Мне кажется, иногда я узнавал таких – может, это были те самые, с потухшими глазами – которые просто раздавлены и сломлены, и будут теперь тоскливо доживать оставшиеся годы, и никогда больше не поднимутся. Все. Конец.
Они не все там дуры. Они умные девочки. Их непросто обмануть, – чувствуют они, твердо знают, что не нужны стране…
Я как—то приехал туда перед новым годом, спрашиваю:
– А Дед Мороз бывает тут?
– Ну, да, в клубе… Но только он не настоящий, это наши девчонки переодеваются. А настоящий Дед Мороз – он сюда разве заедет?
Разговаривали мы в столовой, у них был обед. Они ели суп.
– Хотите