Глаша кивнула и стремительно вышла из комнаты, бормоча себе под нос:
– Как бы в суп их уже не отправила, торопыга, девка, торопыга!
Аксинья проводила сестру тяжелым взглядом и повернулась к Лесе, будто только что вспомнив о ее существовании.
– Уходить собралась, так? – спросила она.
Леся коротко кивнула. Сидеть тут в порванной рубахе на низкой скамье, когда стоящая напротив женщина сжимает в пальцах острый серп и смотрит на тебя, с трудом сдерживая злость, было невыносимо.
«Соглашаться. Делать так, как скажут. А потом бежать», – повторяла она про себя, скрывая дрожь.
– Я бы тебя отпустила, да только должок у тебя перед родом моим. – Аксинья нахмурилась. – Вот пойдешь со мной, сделаешь так, как я тебе скажу, ну, а потом… Гуляй на семь ветров. Весь лес хоть обойди, нет мне до того дела. Договорились?
– Только пообещайте, что после меня отпустите, – дрогнувшим голосом попросила Леся.
– Обещаю.
– Нет, не так. – Сама не зная, что делает, Леся поднялась со скамьи и шагнула вперед. – Серпом этим поклянитесь, домом этим, лесом. Родом своим поклянитесь, что отпустите меня, как только я отплачу вам за помощь. Сегодня же отпустите!
– Гляди-ка ж… Неразумная девка, а как говорит. – Аксинья покачала головой, тяжелая коса осталась лежать на худом плече, словно змея. – Приперла к стенке бабку старую, да? – Фыркнула, потянулась было к столу положить серп, но замерла, подумала и снова покачала головой. – Ну, твое право. Клянусь. Серпом моим клянусь, домом, родом, чем хочешь. Лесом только клясться не могу, ничей он, мне не принадлежит. А все, что мое, пусть слышит. Долг мне отдашь, и я тебя отпущу. Прогоним хмарь, и иди себе с миром, девка.
Подняла серп и одним точным движением раскроила себе ладонь. Кровь потекла по запястью, края раны разошлись, обнажая податливую плоть, но Аксинья не издала ни звука, только точеной лепки ноздри затрепетали. Подняла на Лесю враз помолодевшее лицо, ухмыльнулась.
– А ты как думала? Клятвы на роду кровью закрепляются. Давай сюда руку.
Леся пошатнулась, схватилась за край стола. Хищные пальцы Аксиньи тянулись к ней подобно осоке в бегущей воде.
– Давай, говорю! Иначе, никакой тебе клятвы. Сама ж хотела.
Леся сцепила зубы, зажмурилась, но руку подала. Ослепительная боль полоснула ее по ладони. Теплая кровь полилась вниз, закапала на пол. Олеся медленно открыла глаза. Аксинья смотрела на нее, не скрывая жадного оскала.
– Вот и напоили серп, вот и ладно, – сказала она, подхватывая рукоять порезанной ладонью.
Кровь пузырилась в ране, но Аксинье это и было нужно. Она распрямилась, спина ее, и без того идеально ровная, обрела царскую осанку. Даже в меди волос перестали сверкать серебринки седины.
– Пойдем, девка, твою часть уговора исполнять.
Потянула чистую ткань со стола за концы, схватила получившийся узелок и вышла из комнаты, оставив Лесю с окровавленной рукой и дурным предчувствием.
***
Когда они