Механический человек. Иргали Фарукович Гильфанов

требующая огромных усилий и адского терпения. А вот терпение и силы, которые им очень бы понадобились, как раз, были уже у них, по-видимому, на исходе, так им самим теперь, во всяком случае, казалось. Неотвратимость – вот его крест, тот, который они все несли на своих плечах вот уже столь продолжительное время, но каждый по-своему, и конца и края этому в ближайшем будущем, очевидно, что видно не было и не предвиделось. Дом был старый и практически заброшенный, на самой окраине города, уже под снос, и они зашли к родственнику Андрея, чтобы как-нибудь перекантоваться тут до утра. А здесь, оказывается, эвон какая оказия – мертвая, разъятая на части женщина в ванной комнате. Да, незадача.

      Смысловые конструкции, словно разноцветные галлюцинации, машинально и несколько хаотично создаваемые его, не обедневшим от усталости и переизбыточности впечатлений, воображением, возникли и забродили перед его мысленным взором, сложившись в живописную и красочную картинку, но воспринимались они им теперь далеко не так однозначно, как он себе представлял и хотел раньше, как задумывалось; и это раздражало и злило его, наполняя обидой к самому себе, и обескураживая и подталкивая к ещё более несоразмерным поступкам, оправдываемым мысленными аберрациями ума, страдающего от нехватки понимания и внимания, как страдал бы мозг на высокогорье от существенного недостатка кислорода. А привиделось ему буквально следующее.

      Кучка непонятных и чудных существ в лохмотьях, похожие не то на демонов чистилища, не то на ангелов ада, сидела тесным кружком вокруг жарко полыхающего костра, бросающего багровые отблески на их искаженные неприличною страстью лица. Они, жутко гримасничая и кривляясь, по очереди задавали друг другу различные бессмысленные и по-идиотски замысловатые вопросы с самым что ни на есть глубокомысленным видом, как будто перекидывая горячий, обжигающий мяч из рук в руки по кругу; не то в чем-то подражая каким-то литературным героям, не то ненароком парадируя их, не то самонадеянно выдавая себя за китайских мудрецов, отреченных и отвлеченных от власти. Они как будто бы играли в какую-то очень странную и затейливую игру, без начала и конца, словно бы время вокруг них сначала сгустилось, уплотнилось и замедлилось, а затем и вовсе остановило свой неумолимый ход, периодически переходящий в бег, всерьез заинтересовавшись их безумной в самом своем основании игрой в поддавки на выживание. И все же – кого они ему напоминали, эти странные призраки предельно утомленного ума? Кучу смешных ангелов или же, наоборот, свихнувшихся на собственных похоронах демонов?

      – Старый охотник Лао За Бо Дай, споткнувшись накануне об пенек и скатившись в канаву из клевера и стальных колючек, очень долго раздумывал над этим знаком, и, наконец, в сердцах сказал – всё, отныне никакого мяса, я больше не ем его и не переношу одного его вида и запаха, теперь я – вегетарианец. Но вот в чем вопрос – можно ли ему в этом доверять и больше не беспокоиться за дальнейшую судьбу его ручных сов