–Ну, казак, теперь я тобой займусь, и поверь, ты мне расскажешь не только про свою сучку, но и про то, как на царя покушение делал.
Он подтащил стол поближе, положил на него мою руку, вытянул мой палец, и что есть силы, ударил по ногтю молотком. От такой боли я заорал не своим голосом, такой боли я не ощущал никогда. Из пальца тонкой струйкой стекала кровь, заливая на столе инструменты. Мой ноготь лежал рядом с пальцем. Сквозь боль я услышал, как на улице кто-то орал. И я узнал: это был Богдан. Он орал и ломился сюда, в комнату, его кто-то удерживал. Я понимал, что если закричу еще, то его никто не удержит, и тогда я погублю и себя, и его. Тем временем мои мучители только входили во вкус. Толстый положил на стол другую руку, и ударил по ногтю молотком. Я зубами прикусил язык, чтобы не заорать, во рту появился вкус крови, боль пронизывала меня всего, но то, что я не подал и звука, моих палачей еще больше злило, и они сразу ударили по другому пальцу. Я потерял сознание. Очнулся от нестерпимой боли, мне казалось, что по моим пальцам били и били, не переставая. Хряк и четверо палачей стояли у окна, разговаривали о чем-то своем, не обращая на меня никакого внимания. Мне хотелось, чтобы они не заметили, что пришел в себя. Я не знал, сколько времени пробыл без сознания. Казалось, что стоит мне только шевельнуться, как они примутся опять меня пытать. Ревизор посмотрел в мою сторону.
–Посмотрите, он, наверное, должен прийти в себя.
Здоровяк вылил на меня ведро воды.
–Хозяин, он готов продолжать экзекуцию.
–Ну что, казак, больно? Может, подумаешь и назовешь сообщников. Говори, сволочь, где девка?
Я молчал.
–Продолжайте .
Мою руку положили на стол. Я, уже по привычке, прикусил язык. Боль опять прошла по всему телу. Третий палач, подойдя ко мне, сказал:
–Ну, теперь моя очередь, сейчас я буду тебя пытать. То, что было до этого – цветочки, теперь ты у меня петь будешь.
Толстый схватил со стола щипцы, подошел с идиотской улыбкой и взял мой мизинец.
–Ну, петь будешь? Девка где? Молчишь, сука, – и откусил кусачками мне полмизинца. И я снова потерял сознание. Очнувшись, увидел, что в комнате только один палач. Я жутко испугался, что Богдан на мой крик вбежал сюда, и теперь его будут пытать. Дверь открылась, вошли Хряк и трое палачей. Я хотел что-то сказать, но язык мой опух, и я не мог произнести и слова. Тот, который бил мне по пальцам, подошел и палкой открыл мне рот.
–Хозяин, он откусил себе язык.
–Ладно, хрен с ним, закончили. На каторге он и немой сгодится. Давай полковника ко мне.
Полковника привели через пять минут. Хряк с ним разговаривал, как с простым солдатом.
–Полковник, этого в лазарет, под арест, через неделю я за ним пришлю конвоиров. На каторгу поедет.
–Узнали от него, что хотели? – спросил полковник.
–Эта сволочь откусила себе язык.
Степанов посмотрел на мои руки.
–Казаки!– позвал Степанов. В комнату вошли Богдан и Остап.
–В лазарет его, быстро.
Я пытался спрятать от Богдана руки, но он все