– Тоже плац?
– Кирзовые сапоги. Если бы ты поторопился, мы бы вместе вышли из дома.
– Я догоню тебя. И перегоню как Хрущев Америку.
Из комнаты по-прежнему доносился магнитофонный голос Владимира Высоцкого, которого любили в нашей семье. Он уже спел «Утреннюю гимнастику», потом «За что аборигены съели Кука» и теперь слышалось: «…удобную религию придумали индусы, – что мы, отдав концы, не умираем насовсем».
В этот день на семинаре я получил пятерку. После занятий передо мной опять предстал Славка и уведомил, что подошёл еще один исторический праздник. Он был круглым отличником и знал все праздники.
– «История развивается по спирали», – многозначительно добавил Петельский.
– А есть ли в этом какая-нибудь историческая необходимость?
– Есть. У хозяина сала теперь появилась горилка с плавающим перцем.
Фирменный закордонный подлинник. Еще запорожцы пили перед тем, как написать письмо турецкому султану. Исторический факт.
Оставалось только вернуться туда, где ещё было украинское сало. В этот раз оно было съедено вместе с плавающим перцем до конца, но мой сон повторялся еще три последующих ночи.
Это было время, когда вся наша семья жила в Одинцово. Мама работала учительницей, а отец и брат были людьми военными. Мы переехали сюда из Сибири, где я родился. Моего отца перевели под Москву к новому месту службы как раз в тот год, когда брат поступил в военное училище. А ровно через десять лет и я был принят на первый курс одного из столичных вузов. Вдохновлённый получением исторической специальности, я писал стихи, не спал по ночам во время зимних и летних сессий, влюблялся и думал, что так будет всю жизнь или, по крайней мере, неопределённо долго. Но кто бы из вас, будучи первокурсником, стал специально вбивать себе в голову, что так не бывает. Никогда и ни у кого. Кто бы из вас, пошедших в первый класс перед самым началом перестройки, стал особенно удивляться переменам, происходящим без конца и края? И кто бы из нас в это время, слушая лекции некоторых профессоров и доцентов, мог увидеть за некой печатью озабоченности и задумчивости нечто посущественнее вечных бытовых проблем?
* * *
В школе мне труднее давались точные науки, но всегда вызывали интерес такие предметы, как история с географией. Я подражал молодому Индиане Джонсу и постоянно таскал в кармане компас. С детства я был готов часами рассматривать глобус или любые карты вплоть до контурных и читать книги по истории, особенно, древней и средневековой западной и менее всего по новейшей. Будто на подсознательном уровне я понимал, что исторический период предпоследнего века будет не раз переделываться, переиначиваться. Но, учась в школе, я ещё не знал, что достаточно каких-нибудь двухсот лет, чтобы «во благо народа» беспрепятственно и безнаказанно