– Бери, бери. Мы все так делаем. А что, выкидывать?
Поправив на волосах косынку – стала носить ее, когда поняла, что совершенно невозможно ежедневно отмывать голову от старой больничной пыли – Алька усмехнулась, вспомнив, как тащила в тот раз эти два литра каши до садоводства. А потом, через пару дней, частично скормила начавшую портиться пшенку приблудившейся на участок белой кошке Принцессе – так было написано на ее резиновом противоблошином ошейнике.
– Пристукнуть бы их намертво; нечего загрязнять следственный изолятор. И так за каждого нашего.
Что за бред, Александр Петрович. Посмотрите на них; вы только распорядитесь пожестче – они сами умрут. Два налитых парня тащат в хмелеуборочную скрюченного мужичка. Вся морда в коросте. Чингис ловит себя на фашистской мысли, что пристукнуть этого было бы милосердием.
– Там они, гражданин начальник! – хрипит мужик и кажет на цыганскую усадьбу. – Вчера так наебенились – ой! Орали! Праздник у них был!
– Щас устроим праздник, хэллоуин! – рычит Петрович.
Две машины с клекотом останавливаются у дощатого забора. Данька вцепился в ручку двери; пальцы заледенели.
– Обрезы были у них? – спрашивает Петрович. Данька резко мотает головой – ответил типа. Без команды толкает дверцу ногой и выскакивает из машины. Ноги по щиколотку погружаются в раскисшую грязь. С чавкающим звуком выдирая ботинки, он бежит к забору.
– Отседова заходи! – машет ему веснушчатый дружинник с калашом на груди. Их уже высыпало человек десять; второй уазик подъехал со стороны железки. У парня смуглое и бешеное лицо; крап на морде темный, как родинки. Веснушка.
Парень выбивает ногой калитку; та хлопается на землю,