Профессор не торопился прийти ему на выручку, но и на разрушения никак не реагировал – сидел на столе, листал тетрадь, задумчиво поправляя шейный платок. Грюнбергу было уже под восемьдесят, но он оставался денди – костюм, трость. Даже хромал Грюнберг с каким-то шиком, сколько Данька помнил. После ранения – на фронт Александр Николаевич отправился молоденьким офицером-артиллеристом прямо с истфака. Отвоевав, вернулся к своим немецким гуманистам. Перед таким человеком ныть про военкомовскую повестку неудобно.
Данька собрал сахар на бумажку, бумажку выкинул в корзину. Чайник уже пыхтел. Данька выключил чайник. Больше никаких осмысленных действий не предвиделось. Ворон злился на себя. Как мальчик, ей-богу. Постоял, приподнял крышку опустевшей сахарницы.
Обычно врачи избегают слишком интенсивного общения с пациентами – на это, в конце концов, есть средний и младший медперсонал. Не из вредности; при многочисленных профессиональных рисках проще работать не с человеком, а со случаем. Доктор Рафаэль Аванесян вредным и вовсе не был; он даже не делал намеков на поборы, которые давно стали обычными для местного здравоохранения, брал лишь в тех случаях, когда сами благодарили. Он также знал за собою склонность слишком эмоционального отношения, поэтому сторонился своих подопечных даже с некоторой чрезмерностью. Впрочем, с неизвестным Адамом, доставленным голым со льда, словно какая-нибудь треска, общение было затруднено изначально – покамест пациент радовал разве что проблесками сознания, обеспокоенных родственников в ближней перспективе тоже не предвиделось, поэтому в ночь своего дежурства пристыженный заведующим Рафаэль Леонидович проведал солдатика аж дважды, с тревогой следил за развитием осложнений, а наутро даже распорядился перевести Адама из коридора в палату, отгородив ширмой, которую обычно предоставляли умирающим. Неудивительно, что новые соседи – инженер-атомщик Валерий, добрый семьянин и хороший работник, попавший в медсанчасть с ЧМТ по гололеду, пенсионер Иван Карпович с переломом шейки бедра по такому же случаю, а также рыбак и алкоголик Семен, обмерзший до ампутации стопы, назвали нового соседа попросту – Мертвяком. А вот среди сестер, заметивших такую заботу старших сотрудников о неизвестном, быстро разлетелся слух о том, что битый-перебитый и обмороженный Адам – на самом деле и не Адам вовсе, а отморозок по кличке Жмур, отвоевавший первую Чеченскую, а после кошмаривший весь район в составе ОПГ – и вот, когда с ним наконец разобрались конкуренты, доставленный в больницу братанами вместе с щедрой котлетой – засланной Аванесяну или же самому заведующему.
– Ничего-ничего, – наконец проснулся Грюнберг. – Я пью без сахара. Как ваши ученики, кстати?
– Какие? – не понял Данька.
– Вы же в школе преподавали? Я правильно помню?
Данька хмыкнул. Нет ему оправдания.