7. Разрешение на проезд дается на основе обмена уезжающих на немецких и австрийских пленных и интернированных в России. Посредник и едущие обязаны агитировать в России, особенно среди рабочих, с целью проведения этого обмена в жизнь.
8. Возможно кратчайший срок переезда от швейцарской границы до шведской, равно как технические детали, должны быть немедленно согласованы.
Берн – Цюрих. 4 апреля 1917 года.
– Что скажете? – заметив озабоченность Ромберга, поинтересовался Платтен.
– Вопросы у меня есть, и их немало, – поднял глаза от бумаги Ромберг и нервно закурил, но тут же, спохватившись, протянул портсигар Платтену. – Курите, – предложил он.
– Нет-нет, – протестующе поднял руки Платтен. – Не курю.
– Бросили?
– Бросил, и очень давно.
– Неделю назад? – недоверчиво усмехнулся Ромберг.
– Чуть больше. А если точно, то двадцать лет назад.
– Тогда у вас должно быть отменное здоровье… которое позволит успешно завершить задуманную нами акцию, – неожиданно холодно закончил он. – А теперь, с вашего позволения, перейдем к вопросам. – Ну, едем мы с вами по Германии. Едем, едем, а куда? Каков конечный пункт?
– Конечный пункт – германский порт Засниц. Между этим городом и шведским Треллеборгом ходит железнодорожный паром «Королева Виктория» – на него мы и должны попасть.
– Хорошо. А что означает термин «легальные лица», которые желают поехать в Россию?
– Речь идет о членах семей политических эмигрантов, в основном детях и женах.
– Понятно… А как вы себе представляете процедуру обмена русских политэмигрантов на немецких и австрийских пленных?
– Я же написал: мы будем агитировать с целью проведения этого обмена в жизнь.
– И всё?
– Господин посол, вы же прекрасно понимаете, что пока большевики не у власти, они ничего не смогут сделать для реального выполнения этого обязательства. Больше того, они рискуют жизнью, взяв на себя другое обязательство – остановить войну, тем самым предоставив возможность Германии перебросить десятки боеспособных дивизий на Западный фронт. Или Германия все еще горит желанием воевать на два фронта?
– Вы забыли, что я дипломат, и на такого рода вопрос не могу ответить ни «да», ни «нет». Еще один вопрос, на это раз последний: сколько пассажиров будет в этом вагоне?
– Я думаю, человек пятьдесят – шестьдесят.
– И вы их хорошо знаете?
– Одних лучше, других хуже, но поручиться готов за каждого. Или этого мало? – с металлом в голосе спросил Платтен.
– Что вы, что вы, этого достаточно! – обезоруживающе поднял руки Ромберг. – Единственное, что хотел бы уточнить: как вы себе представляете их отъезд? На перроне будет оркестр, потом пройдет митинг, вы помашете им вслед – и провожающие разойдутся по домам? Или у вас какой-то другой, более оригинальный