– Сидящие в Петрограде социал-патриоты заинтересованы в том, чтобы мы подольше здесь сидели и не мешали им вовлекать российский пролетариат в продолжение начатой царизмом империалистической войны. Наш долг – не допустить этого. Чего вы боитесь? Будут говорить, что мы воспользовались услугами немцев? Все равно и так говорят, что мы, интернационалисты, продались немцам… Откладывая поездку, мы нанесем вред рабочему движению.
У Мартова и возглавляемых им меньшевиков была другая, более близкая к жизни, позиция.
– Разве к лицу русским революционерам вступать в переговоры с представителями враждебной державы, используя ее территорию для проезда в Россию? – гневно вопрошали они. – Ну, допустим, Вильгельм согласится пропустить вагон с эмигрантами через Германию, пропустить в своих корыстных интересах, но Временное правительство ни за что не впустит их в Петроград и объявит изменниками.
Так оно и случилось. Позицию Временного правительства огласила парижская газета «Пти Паризьен», которая сообщила, что министр иностранных дел России Милюков недвусмысленно заявил: «Каждого русского политэмигранта, посмевшего проехать через Германию, в России будут отдавать под суд как изменника родины».
Все хорошо знали, что во время войны изменников родины ждет расстрел, поэтому большая часть политэмигрантов от идеи поездки отказалась. И тогда Ленин открыто – в печати и на митингах – огласил свою позицию. Он произнес те слова, которые слетели с его уст во время ночной пикировки с Надеждой Константиновной.
– Мы должны во что бы то ни стало ехать, хотя бы через ад!
Это заявление не осталось незамеченным. Именно в те дни, прочтя это воззвание в газетах, британский премьер-министр Ллойд Джордж записал в своем дневнике: «Тень огромной фигуры Ленина начала подниматься над горизонтом».
Вагон, решивший судьбу России
Тем временем Роберт Гримм вышел на германского посла в Берне фон Ромберга. Посол понял его с полуслова и тут же связался с Берлином. В министерстве иностранных дел были так рады неожиданному подарку, что, в нарушение строжайших инструкций, среди ночи подняли на ноги руководство Генерального штаба и потребовали, чтобы военные обеспечили беспрепятственный проезд русских эмигрантов. А уже утром в Берн ушла телеграмма: «Специальный поезд получит военное сопровождение. Передача произойдет на пограничной станции Готмадинген или Линдау ответственным сотрудником. Немедленно вышлите информацию о дате отправления и список отъезжающих».
Получив такой недвусмысленный карт-бланш, фон Ромберг развил бурную деятельность. Вскоре он понял, что Гримм для такого дела не подходит – уж очень он осторожен и рационалистичен.
Фон Ромберг начал искать выходы непосредственно на Ленина, но тот, боясь себя скомпрометировать прямыми контактами с немцами, на встречу с представителем воюющей с Россией державы не шел.
А из Берлина нажимали! Буквально через день оттуда пришла