– Вот она, дорога, никуда не делась!
Выбирались долго, снова пришлось огибать какую-то мокреть, проламываться через бурелом, потом попали в полосу сухих, в человеческий рост, камышей. Рейнхард бормотал:
– Сейчас, сейчас, немного – и выйдем.
Наконец камыши начали редеть. Охотники прибавили шагу. Снова пришлось идти в гору, даже забираться, цепляясь за редкие кривые кусты. Потом земля разом оборвалась. Они стояли на краю широкого оврага, по дну которого на глубине примерно в два человеческих роста струилась темная полноводная река. Чуть выше по течению от того места, где они стояли, она даже спрыгивала с двух плоских камней маленьким водопадиком.
– Ну все, – сказал Сайнем. – Притопали. До рассвета я отсюда не двинусь.
Дело было дрянь, это Десси поняла еще на пороге. Аниса уже не кричала, она хрипло, надсадно выла и скребла ногтями стену бани.
Гнешка плеснула ковшик воды на каменку и обернулась к шеламке:
– Давай раздевайся скорее, она уже вот-вот.
Словно услышав ее слова, Аниса закряхтела и на коленках поползла к двери. Десси заступила ей дорогу:
– Ты куда?
– Опростаться хочу-у-у! – провыла Аниса.
Гнешка уже ухватила ее за плечи и потащила к лавке.
– Пойдем, пойдем, голубушка, – ворковала она. – На низ тянет, значит, сейчас и родишь. Знаешь, как говорят: «С узким тазом, родит разом».
«Или вовсе не родит», – мысленно закончила Десси, раздеваясь до исподней рубашки. Она ставила на то, что Аниса не родит вовсе. Если и были у нее какие-то силы, она их израсходовала, пока лезла на стенку от схваток.
– Покажи руки! – попросила Гнешка.
И, приложив Дессину ладонь к своей, решила:
– Пальцы длиннее. Тебе гостя принимать.
Она не сказала «ребенка» – они трое уже переступили ту границу, за которой каждое лишнее слово может выйти боком.
Между тем охотнички развели костер и поджарили грибы на прутиках. Спускаться к воде по темноте они не решились – пришлось ограничиться мутным осадком со дна фляг.
Сайнем был «в восторге» от собственной изобретательности. Он ведь давным-давно, еще на Острове, поклялся себе, что больше никто его не обманет. И вот на тебе – доверил свою драгоценную персону малолетке авантюристу, у которого на лбу крупными буквами написано, что он за хорошее приключение отца родного продаст! Поистине, от любопытства кошка сдохла!
Сказать, что волшебник побаивался ночевки, означало недооценить его воображение. Он был просто в ужасе. Как выбираться из леса, он и понятия не имел, а в то, что их смогут разыскать, не верил. Не успеют. Если грянут настоящие холода, они тут и дня не протянут. Но коль скоро он волей-неволей оказался за главного, пришлось держать лицо.
Он собирался уже отправить Рейнхарда за порцией хвороста и спать, но тут горе-проводник притих и поднял палец вверх.
– Слышите! Идет кто-то!
Кто-то действительно