В простор длинную, но в меру,
Царь Болотлен всю занимал,
В ней отдыхал, и ел, и спал.
Она в два яруса была,
Слегка болотом заплыла.
Сам в нижнем ярусе он жил,
Второй закрыт пока что был.
Она вся была роскошной,
Но в ней не было дотошной
Блестящей, свежей чистоты.
Все стены снизу, с высоты
Самоцветами сверкали.
В то же время с них свисали
Паутины вековые,
Мухи ползали большие,
И, украшая строго их,
Ковры бесценные на них,
Горя золотом, висели,
А на них везде сидели
Комашки, мошки, мотыльки,
Большие также пауки.
И в ряд стены украшали,
Ей роскошность придавали
Гобелены, что годами —
Большинство из них веками —
Мастерство в себе таили,
Красотою глаз поили.
Но через грязь и пыль на них
Красы не видно было их.
Её, всего с одним окном,
И тёмной ночью, светлым днём
Сталактиты освещали.
С потолков они свисали
И от факелов в пещере,
Что горели в нужной мере,
Свет игриво отражали,
Серебром всегда сверкали.
Мебель вся, что в ней стояла,
Ей изящность придавала.
Дорогие гарнитуры,
Где животных, птиц скульптуры
На ней лепкой красовались
И живыми все казались,
По пещере всей стояли,
Её стильно украшали.
Сундуки с добром и кресла
Занимали много места.
И вся золотом сверкала,
В грязи ножками стояла
Кровать болотного царя.
И мыли слуги её зря.
По утрам с неё вставая
И в грязь сразу попадая,
Он баловался ею, ел,
И в ней подолгу он сидел.
После мыться не старался,
В кровать грязным возвращался.
И, полежав в ней, отдохнув,
Немножко также прикорнув,
Снова в грязь он возвращался,
Ею мылся, забавлялся,
Щипал, пугал лягушек всех,
И под раскатистый свой смех
Он их рукой по две хватал,
Живыми в рот себе совал,
Их ел, причмокивал губой.
Любил он завтрак такой свой.
Много живности с ним жило —
Есть всегда ему что было.
В углах мыши везде спали,
Комары вокруг летали,
Везде сновали червяки,
Летали мухи, мотыльки.
Обедать ими он любил:
Живыми ел их, не варил,
Ловил он сотнями сам их,
Слуг для того не звал своих.
Свою пещеру он любил,
В душе её боготворил,
Сделал вход в неё прекрасным,
Для чужих всегда опасным.
И сверху и со всех сторон
Облеплен золотом был он.
Изумруды в нём сверкали,
Цветной радугой сияли,
И бриллианты в сто карат
Глаз ослепляли под закат.