Джордж повёл нового актёра в репетиционный зал. Они направились к парадной лестнице. На стене прямо напротив главного входа висел огромный портрет. Кристиану это напомнило языческий храм, когда к идолу ведёт высокая лестница. Ричардсон остановился перед картиной.
– Погоди! – сказал он. – Ты должен это увидеть.
Юноша взглянул: с полотна на них глядел светловолосый мужчина лет тридцати. Красивое, благородное лицо будто сияло. Чуть заметная улыбка, успокаивающая и приободряющая. Наверное, от этого человека при жизни веяло добротой, благородной и величественной… Он производил впечатление не кроткого ангела, уповающего на волю Божью, а покровителя, могущественного, но великодушного.
– Брэндон Эдельмут! – торжественно объявил Джордж Ричардсон. – Я всегда очень счастлив, когда мне выпадает честь представить этого человека, и невероятно горжусь, что судьба подарила мне шанс стать главным руководителем его театра. Сэр Роланд Эдельмут написал этот портрет своего племянника и подарил картину ему.
Ричардсон надеялся, что юноша спросит о Брэндоне Эдельмуте, но тот, оробев, не смог проронить ни слова. Осознание собственной ничтожности, чувство, что ты – собственность другого человека, овладели всей душой Кристиана. В какой раз в жизни… Но мистер Ричардсон вряд ли мог догадываться о том, что творится на душе у нового подопечного. Брэндон Эдельмут – герой «Эливагара», и Кристиан – ничтожество, которому выпал шанс изменить свою жизнь, соприкоснувшись с самым большим чудом на свете ― Его Величеством Театром.
В фамильном древнем замке в роскоши и богатстве жил юный лорд, Брэндон Эдельмут, младший сын герцога Эдельмута. Всё было просто чудесно, но однажды вечером в ближайший город приехали бродячие артисты. Коллектив свой они величали «Гонимым» и считали его настоящим театром. Молодой Брэндон попал на одно их выступление и… очаровался, так очаровался, что больше не мог совладать с собой. С первого же дня знакомства благородный молодой человек всем сердцем полюбил этот вид искусства. Театр… Ах, театр! Что может быть прекраснее?! Ничего ужасного в этом увлечении не было, но в те времена… Какой позор, какой стыд! Профессия плебея и цыгана! Сердце отца Брэндона разбилось вдребезги, когда сын сообщил ему, что намеревается стать актёром.
– Лицедей! Да как тебе наглости хватило?! – рвал и метал герцог.
– Но, отец…
– Попомни: если ты станешь презренным актёром, то будешь нищим актёром, безродным актёром, потому что я от тебя отрекусь. Вместо моего родительского благословения ты получишь моё отцовское проклятие!
Что Брэндону было делать? Он любил отца, но любил и театр, и новых друзей из «Гонимого». И ему хотелось иметь право самому выбирать свой путь.
И что же