– Поздорову вам, добрые люди. Позволите к огню?
И, не дожидаясь ответа, свалил у костра охапку сушняка, присел на бревнышко и протянул к огню руки с тонкими пальцами. Староста глянул на него из-под насупленных сердито бровей:
– И тебе не хворать, человече. Таежный закон, вижу, знаешь, – староста кивнул на сваленные у костра дрова, – откуда ты такой ладный к нашему костру?
Матвей во все глаза глядел на Ухова. В этот раз он был без шинели. Хромовые сапоги, галифе и ладно пригнанный мышастый китель, туго подпоясанный широким ремнем. Головного убора не было, и соломенные курчавые волосы шапкой нависали над серо-стальными спокойными глазами. Лицо, однако, было изможденным, тугой ворот кителя расстегнут и в прореху видно крестик на простом шнурке. Ухов спокойно (это его спокойствие удивило Матвея еще в первую встречу) посмотрел на старосту и заговорил:
– Зовут меня Петр Ухов, я штабс-капитан… бывший. К вам оттуда, – он кивнул за спину, в сторону темнеющей тайги.
Отец Матвея заговорил:
– Это, Петр Милованыч, тот самый, который от меня убег, веревки распутавши.
И, обращаясь к Ухову, продолжил:
– То, что из тайги, понятно. Ты не крути, Ухов. Зачем припожаловал?
Тот усмехнулся:
– А помочь вам хочу. Да и себе заодно. Вот и пришел.
Староста закашлялся, но справился и спросил:
– Это чем же ты нам помочь вызвался, помощничек? Вроде со всем пока справляемся – он обвел рукой стан и сидящих вокруг костра взрослых да детей.
– Со всем, да не совсем, – Ухов усмехнулся горько. Потом спросил, глядя на Матвея:
– Не найдется ли поесть чего? Третьи сутки бегаю…
Матвей молча поднялся и ушел к своему костру: там на лавке все еще стояла крынка с молоком да лежала краюха хлеба. Анютка подхватилась, принесла Ухову чугунок с кашей. На время все занялись своими делами, давая гостю насытиться. Однако же любопытные взгляды то и дело скрещивались на его крепкой фигуре. Наконец пришлый доел, запил все молоком и обратился к старосте:
– Спрашивайте, а я отвечать стану.
К костру подсели Никодим с Ковалем и Кряжем, прислушиваясь к разговору. Петр Милованыч покряхтел по-стариковски, устраиваясь поудобнее, и задал первый вопрос:
– Кто ты есть, бывший штабс-капитан?
Ухов помолчал, явно обдумывая ответ:
– Теперь и не скажу даже. Пока офицером был, служил стране и народу. А сейчас… сейчас для новой власти враг. И для сослуживцев бывших тоже… не свой. Сам по себе остался.
Никодим пробасил глухо:
– А бегал от кого?
Ухов окинул могучую фигуру Никодима взглядом, зло сжал зубы, но сказал:
– От своих