И тут вмешался писклявый:
– Вот мы и посмотрим, сколько у вас хлеба. В других местах народ без хлеба сидит!
Отец перебил его:
– А кто им мешал тот хлеб вырастить?
Но писклявый, видно, взялся за излюбленную тему и вещал громко и уверенно:
– Надо делиться! Надо кормить рабочих на заводах! У них тоже семьи!
Тут не выдержал староста:
– Так ить они из-за вас голодают-то! Вы ж царя согнали и деньги его куда-то дели. А новых денег народу не дали. На что им хлеб покупать-то?!
Писклявый явно не нашелся что ответить, и в дело вновь вступил усатый. Хорошо поставленным басом он голосил на всю площадь:
– Так оно было или не так, а только людям помочь надо! Там ведь дети да бабы со стариками. О них подумайте!
Никодим сказал громко:
– То-то вы о них думали, когда все это учиняли.
Усатый снова ощерился зло:
– А вот это не твоего ума дело. Сказано – советская власть пришла, значит так и будет! Не хотите добром – встанем силой. Я все сказал.
Никодим прищурился недобро:
– Эй, говорильщик…. А отдачи не боишься? Мы ведь тут тоже не из мякиша катанные.
Усатый уставился Никодиму в глаза и спокойно, размеренно произнес:
– Ты не понял. За нами – армия. С армией ты ничего сделать не сможешь.
Староста, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля, вышел чуть вперед, поднял руку:
– А ну тихо вы, оба. Сошлись, как два кочета… Ты толком скажи, что за власть такая да чего хочет?
…Усатый распинался перед ними битый час, рассказывая и увещевая, убеждая и угрожая. В конце концов, староста сказал громко, так, чтобы все слышали:
– Для нас тут ничего не меняется. Наверное. Какая там власть мы тут и при царе не особо знали. И тут так же будет, я думаю. Но пришедшие к нам люди говорят, что власть устанавливать будут не раньше, чем к осени. Как раз когда урожай поспеет. Так что время есть. А пока они просто перепишут дворы и уедут.
Делегаты уехали. В дом их так и не позвали, да и ночевать было негде. Дома пустыми стоят, но знать об этом им не обязательно. Хотя вряд ли от них укрылись пустые дворы…
…Первой, кого увидел Матвей на стане, была Любава. Она сидела у костра и помешивала большой деревянной ложкой какое-то варево в большом котле. Впрочем, пахло от котла так, что Матвей даже с шага сбился. Подошел ближе, глянул через Любавино плечо в котелок и невольно сглотнул слюну – там медленно булькали густые, наваристые щи. Любава вскинула глаза, увидела Матвея и улыбнулась ему сердечно:
– Здравствуй, Матвей. Оголодал?
– И тебе здравствуй, Любава. Есть немного.
– Немного? – она звонко рассмеялась, – видел бы ты свои голодные глаза! Ну ничего, скоро уже доварятся щи, поснедаем. А не то хочешь, каши дам? С обеда осталась, с луком.
Матвей вновь сглотнул слюну, но отказался:
– Ну нет, каша потом. Я щей хочу.
Сказал и пошел к родничку, умыться и напиться