Владимир Романович Горовой – неутомимый рассказчик. Вся его жизнь соткана из разнообразных встреч, событий и приключений. Горовой рассказывает о них со вкусом, мастерски. Вот и сейчас он оторвался от эскиза будущей картины и обратился ко мне, рассматривавшему в мастерской его знаменитые полотна из дерева.
– Ваша работа связана с книгами, – утвердительно сказал художник и продолжил: – Как-то я познакомился с известным писателем. Случилось это в восьмидесятые годы в Иркутске. Там проходила встреча советских художников, работавших с морской тематикой, так называемых маринистов. После заседания нас повезли в ресторан. А после него мы вдвоем с местным художником Львом Борисычем Гимовым поехали сначала к нему в студию, а потом он повез меня к своему родственнику. Мы довольно долго давили кнопку звонка, пока нас соизволили впустить внутрь. Дверь нам открыл небольшого роста мужчина в трусах и майке. Наше вторжение, видимо, вырвало хозяина квартиры из цепких лап сновидений. Он смотрел на нас так, словно мы свалились прямо с Луны.
– Валентин! Ты нас прости, голубчик, – загремел Лев Борисыч Гимов.
Удивление мужчины можно было легко понять – шел второй час ночи.
Гимов сграбастал меня своими длинными жилистыми руками и втолкнул в открытую дверь мимо остолбеневшего хозяина.
– Понимаешь, брат, – продолжал объяснять своему родственнику Лев Борисыч, – у нас гости – художники-маринисты со всего Союза. Вот знакомься, Владимир, художник из Фрунзе. Приехал писать Байкал. Это же моя страсть! Я ему такие места покажу, лучше которых нет в целом мире!
– Ты погоди, Лёва, – тихо сказал мужчина, – я пойду, приведу себя в порядок. А ты на кухню гостя веди – будьте как дома.
Мы с Гимовым прошли по коридору в кухню. В открытую дверь большой комнаты я увидел, что во всю стену стоят шкафы с книгами.
Меня не покидало смутное чувство, что я где-то этого родственника Гимова уже видел. Вот только не помню, при каких обстоятельствах. Поездил я по стране, сколько разных встреч было! Правда, на память я никогда не жаловался. А тут, как назло, абсолютный провал. Может, думаю, по телевизору или в кино его видел? Спрашиваю Гимова:
– Лев Борисыч, а кто ваш родственник? Мне его лицо почему-то знакомо.
А знаменитый художник энергично опустошал хозяйский холодильник. На столе появились квашеная капуста, соленые огурчики, колбаса и бутылка вожделенной водки. Лев Борисович продолжал ревизию съестных припасов, нарезал ломтями хлеб и, не останавливаясь, говорил:
– Валентин – это голова! Видал, какой у него лоб? Там столько умных мыслей, что на всю нашу художественную братию хватит! Он же писатель. По его книгам даже фильмы ставят!
В это время хозяин вошел в кухню. На нем уже были штаны и рубаха в клетку. Он улыбнулся, и его и без того узкие глаза превратились в щелочки. Улыбка была открытая, приветливая и слегка застенчивая. На вид ему было около 45 лет.
– Я – Валентин Распутин. Слыхали про такого? – спросил