Но поверьте, чем бы любая история ни увенчалась. И солгала бы женщина себе или вам. Сердцем она всё помнит. И, возможно, сублимирует и кристаллизует в творчестве для всех или в личном дневнике, больше никогда вас не видя… Даже если человек её мечты остался лишь её воспоминанием или больной, навязчивой фантазией на будущее, которая никогда не станет явью, самая гордая и сильная на свете женщина откажется от всего и с радостью признает себя поверженной – если только с годами за одной мечтой не придет ещё одна, кажущаяся ещё желанней и недоступней. Если только рано или поздно кто-то сам не захочет стать её реальностью, которую она готова будет принять, покидая мир грёз… Однако осадок, скорее всего, останется – и даже годы брака спустя возможны случаи, когда мы предаемся тем самым давним мимолётным иллюзиям, самым искренним и сильным…
Часть 1. Романтический герой
Две недели спустя, когда я впервые испытала самые неохватные и в то же время странные, недосказанные ощущения, начало моих заметок звучало так: «Порой, кажется, рокот этой эмоциональной волны позволил бы мне всё записать, как песню, на диктофон… но поверьте мне, интимные искорки счастья – о них не говорят на публике, о них не кричат, словно рассказывают анекдоты. Это именно минуты, часы счастья. Которое подобным быть может только при уникальных обстоятельствах. В уникальных местах. С уникальным человеком – и воспоминаниями о нём…»
Это только начало рассказа, которое мне пришлось отложить, из-за того что душою всё больше и больше тонула в сожалениях об упущенном счастье, которое ценила меньше; разрывалась в сомнениях перед серьёзным выбором – кого мне видеть рядом с собой: того, кто меня любил, того, кого любила я, или вовсе искать невзаимной любви, но гарантированного взаимного уважения и вечной внутренней свободы; не раз теряла самообладание и чуть не сделала себе хуже, забыв в другой стране, накануне вылета, про всякую организованность и прочие разумные и более значимые вещи…
Первые пару месяцев, уже на дистанции, всплески ещё давали о себе знать. Но жизнь продолжалась, и рано или поздно с этим следовало бы покончить и не то что эмоционально отпустить – стереть из памяти.
Что, полагаю, мало кому удаётся; даже если мы будем убедительно лгать кому-то, что всё забыто и этого не вернуть, стоило бы им однажды, через много лет, снова соприкоснуться хоть с чем-то из тех событий – я не буду лгать: внутри что-то да содрогнётся.... Мы не прикажем своему подсознанию утихнуть и жить «по общечеловеческим правилам». И что это вообще такое: общечеловеческое? Это не догма, которой мы слепо повинуемся, чтобы кому-то угодить, а за спиной плеваться. А та самая душа, которую мы раскрываем на своё усмотрение и которая помогает нам быть кем-то больше, чем дикими тварями, живущими одной физиологией…
Так вот, к чему я это всё? К одной истории. Истории девушки, которая стала видеть больше оттенков, больше интенсивно и больше путей развития, чем «это чёрное, а это белое, поэтому я сразу выберу что-то одно, с закрытыми глазами».
***
– Мне проводить тебя в аэропорт? – спрашивал накануне вылета Герман.
– Нет, я поеду на «Аэроэкспрессе».
– Хорошо, но прежде чем я попрощаюсь и поеду домой, я подарю тебе вот это, – и он достал серебряную цепочку с цветком из тёмных лепестков. – Чтобы ты всегда носила его и помнила обо мне. И не грустила, что мы так долго не сможем видеться.
Я была более чем растрогана даже не столько самим подарком, сколько поступком человека, который искренне не представлял жизни без меня.
– Но она тебе дорого обошлась?
– Нет, это не то чтобы предмет роскоши, но она красиво смотрится на тебе.
Он долго любовался на меня в зеркале, положив подбородок мне на макушку и обнимая меня сзади. Да, я не испытывала подобного состояния – смеси отчаяния и меланхолии, – как он; пока мы были рядом и никуда друг от друга не отдалялись, у меня сохранялась иллюзия, что всё будет по-прежнему хорошо и при этом пойдёт чётко по плану: мы встретимся, успев друг по другу соскучиться, ярко отметим моё долгожданное возвращение и однажды, став ещё взрослее и увереннее в себе, как в личностях, поженимся, окончательно проверив друг друга на чувства временем и дистанцией; а что же я действительно буду ощущать во время нашего расставания, я не могла спроецировать на настоящее… Говорят, загадывать плохо, но и совсем терять нить времён и старые живые воспоминания было бы бессердечно.
Мысли тем не менее были заняты другим: громким и неизвестным вызовом. Вот-вот должна была очутиться в Бельгии и получить свежий взгляд на то образование, которое я получала в России; пусть это и будут какие-то три месяца, а не год и не целый бакалавриат, но даже за такой промежуток можно было полностью переосмыслить свою жизнь, едва ты погружаешься в новые реалии и открываешь для себя новые места и знакомства. Ожидая поначалу каких-то невероятных сложностей: ведь придётся совмещать две