Он спросил голосом, похожим на мой, где я хочу биться. Я ответил, что хочу в тихой, темной и укромной библиотеке.
Взгляд его скользнул вниз по диагонали, и он ответил, что мне туда нельзя… Но раз ему можно и выше, то ради первого раза он позволит противнику выбрать территорию сражения. Я понял, что в дальнейшем, скорее всего, не раз прокляну, но и не раз восхвалю эту расу. Честь. Даже у меня она хромая.
Когда мне удавалось проводить в центральном зале Крепости больше двух минут, я часто садился на скамью, смотрел вверх, на этажи, которые мне предстоит посетить, и вслушивался. В основном, чтобы впитывать их язык и узнать, какую участь они мне или нам готовят. Временами возникало ощущение гармонии, когда «говорили» даже стены. «Частички эхо», гармоники. Словно воздух здесь плотнее, и звук распространяется лучше.
Как бы там ни было, я знал, что где-то здесь точно есть центр знаний. Так и оказалось: мы поднялись на второй этаж, отворили тяжелую коричневую клепаную дверь, и за ней раскинулась внушительного размера библиотека. Она изгибалась по периметру башни. Кое-где горели свечи, и сидела пара сержантов. Капитан быстренько всех выгнал и провел ладонью.
Я выбрал самое удобное место – где свет давала только одна свеча. Я затушил ее, и сел в этот угол в позе лотоса, зажавшись, как побитая собака.
Капитан, недолго думая, сел на стул в метрах от меня и началось.
Я сразу ввел себя в медитативное состояние, и, чтобы не заснуть, каждые две секунды напоминал себе, что рядом существо, состояние которого желательно изменить в любую сторону.
Капитан начал наводить на меня иллюзии. Только в таком, ослабленном, но конгруэнтном состоянии, я смог их воспринять. Это были всплески зеленой и фиолетовой пыли, летящие в лицо. Поначалу инстинктивно хотелось защитить глаза. Однако вскоре мне это показалось слишком слабым, и я хотел большего, но сразу осекся: я слишком молод, глуп и не подготовлен. Я должен быть осторожнее.
Он явно услышал мой вопрос о его возрасте, но проигнорировал. Затем я начал «скидывать книги с полок», чтобы вызвать в нем негодование.
Он поймал пару, – видимо любимые, – на остальные ему было наплевать. И он быстро отпрянул, проехав на стуле метра три, не падая.
Поняв, что я, словно бешеный ребенок, готовый уничтожить все окружение ради победы, прочувствовав мою слепую ненависть, он резко выкинул в меня красный клинок знакомого капитанского двуручника, только в несколько раз больше. Я на нечто подобное и рассчитывал.
Увернувшись от лезвия, я все же сделал вид, что мною пробило стену башни. Но вот только за пределами башни царила кромешная тьма. И когда капитан «спрыгнул вниз», он был на время слеп.
Скорее всего, я откуда-то знал, либо установил правило, либо запрограммировал его, где он должен приземлиться, и что будет делать дальше. Потому что, пока он зажигал факел, «я» успел